Подписали:
Председатель Л. Сорокин.
Секретарь И. Венеров.
Врид. полит. комиссара И. Агапов».
Иван Петров прошел путь в авиации от учлета до генерал-лейтенанта.
В то время от поступавшего в летную школу требовалась специальная подписка, своего рода торжественное обязательство.
Такое письменное обязательство дал ныне Герой Советского Союза Василий Сергеевич Молоков:
«Я, военный моряк Василий Сергеевич Молоков, как изъявивший желание поступить в школу Морской Авиации Российской Социалистической Федеративной Республики для прохождения курса на звание морского летчика, даю сию подписку в том, что я, Молоков, обязуюсь аккуратно посещать теоретические курсы по авиации, честно и беспрекословно выполнять все предписания Управления Морской Авиации и воздухоплавания и приказы, издаваемые по школе как по отношению изменений прохождения школьных курсов, так и всех распорядков жизни школы.
Обязуюсь перед Российской Социалистической Федеративной Республикой по окончании мною вышеуказанных курсов при названной школе отслужить в звании морского летчика за каждый месяц моего пребывания со дня поступления в школу и по день выхода из нее, не исключая и периода отсутствия горючего — по три месяца за каждый.
Василий Сергеевич Молоков.
В декабре 1919 года, когда Петрограду угрожал Юденич, Реввоенсовет Республики принял решение перебросить школу на Волгу, в Самару, где она могла бы спокойно готовить летные кадры.
В Самаре командование морским авиационным учебным заведением принял летчик коммунист Н. П. Королев. Он же вывозил и группу учлетов. Инструкторами работали Кочергин, Климентьев и Пушков.
В зимнее и свободное от полетов время личный состав занимался переборкой моторов, ремонтом самолетов.
«Самолеты были изношены до такой степени, — писал впоследствии об этом периоде жизни школы Королев, — что теперь, пожалуй, на них никто не полетел бы. Крайняя нужда и боевое революционное настроение заставляли забывать, что летаешь на «гробу».
В Самаре школа использовала старую, но вместительную баржу с лирическим названием «Евпраксия». «Евпраксия» служила казармой и ангаром.
Едва Волга освобождалась ото льда, на стрежень по специальному спуску выплывали пахнувшие прелью самолеты, и небо над Волгой, уже до самого ледостава, оглашалось их сорочиным стрекотом.
Серые от постоянного недоедания, часто разутые, но всегда по-боевому настроенные моряки штурмовали атмосферу. Гидропланы с полусгнившими реданами то и дело застревали в мутной Волге. Механики обшивали реданы, а иногда и всю подводную часть лодки, кровельным железом, конфискованным находчивыми учлетами у самарской буржуазии.