В авиации, как и в каждой отрасли народного хозяйства нашей страны, качественно новый скачок вперед был заложен еще Великим Октябрем. А подготовлен он многолетним трудом миллионов советских людей, теми колоссальными преобразованиями, что принес с собой социалистический образ жизни, создавший благоприятные условия для бурного развития отечественной науки и техники.
В авиации начала шестидесятых годов данный скачок ознаменовался выходом человека за звуковой барьер, а затем — и в космос. Он резко изменил и лицо старейшей в стране кузницы летных кадров — лицо Ейского авиаучилища.
Сверхзвуковой истребитель-бомбардировщик не пожелал, чтобы о нем и о тех, кто его водит и как водит в заоблачные дали, рассказывали подробно. Да и невозможно в одной книге осветить подробно все события за минувшие полвека, касающиеся интереснейшей поры вечной авиационной молодости.
Начнем, допустим, с того, что новый самолет перемещается в воздухе быстрее… Здесь действительно не «всякое сравнение подойдет». Если авиаторы двадцатых годов горделиво утверждали, что «пятак» летает быстрее альбатроса, это было почти верно. Внуки их летали со скоростью стрижа. А правнуки далеко обогнали звук, скорость которого в плотных слоях воздуха составляет, как известно, триста сорок метров в секунду.
Как же тогда быть? А вот, пожалуй, так. По затраченным усилиям и своей сложности выход за звуковой барьер можно приравнять к первому полету на «пятаке». Но по своей сути, по значению, что ли, — это достижение аэронавтики роднится с проникновением в атомное ядро. Не меньше.
Многие люди знают сверхзвуковой самолет лишь по тем «хлопкам» — «выстрелам», которыми он приветствует их из стратосферы, когда пробивается в мир фантастических скоростей, где живут и сгорают в неведомом космическом огне небесные тела. Кульминационный момент выхода за звуковой барьер сравним разве что с отрывом от земного притяжения.
За право прописки за гранями фантастики, видеть и чувствовать, как отстает звук, летчик обязан платить земле и прежде всего своей Родине большой любовью. Кому дано утверждать себя в мире небесных тел, должен обладать упорством Петра Нестерова, отвагой Владимира Талалихина, идейной стойкостью двадцати восьми гвардейцев-панфиловцев.