И все же критики и исследователи явно упускают из виду сам факт идеализации чудовищ и значение имеющего место парадигматического сдвига в той новой роли, которую монстры играют в системе эстетических ценностей. Исследователи редко проводят сравнение нынешних чудовищ с их предшественниками из предыдущих эпох и поэтому не обращают внимания на произошедшие существенные изменения в истории культуры.
В 1999 году представитель российского постмодернизма Владимир Сорокин опубликовал роман под названием «Голубое сало»[511]. По сюжету, когда клоны великих русских писателей — Федора Достоевского, Льва Толстого, Анны Ахматовой — сочиняют литературные имитации произведений этих авторов, их организм выделяет продукт под названием «голубое сало». Хранится этот продукт на засекреченном объекте, причем для чего это сало нужно, не знают даже охранники. Сталин и Гитлер (по сюжету они близкие друзья) планируют его использовать для достижения бессмертия. Одна из возможных трактовок «Голубого сала»: ценности великой русской культуры присвоил тоталитарный — чтобы не сказать людоедский — советский режим; это реакция на историческую амнезию в стране, которая предпочитает игнорировать свое страшное прошлое и продолжает жить иллюзиями о своей славной, героической и беспроблемной истории[512]. В контексте моего анализа важен акцент на метафорическом уравнивании продукта интеллекта и физиологического выделения, на абсолютно утилитарном подходе к человеку, знаменующем конец цивилизации и культуры в этой дистопии (повествование начинается в январе 2048 года). В одном из центральных эпизодов романа любовники Сталин и Хрущев готовят, а затем поедают печень одного из своих охранников, которого они убили с единственной целью — съесть. Критик культуры, Сорокин ясно дает понять, что каннибализм — крайняя форма варварства, он предостерегает читателя об опасности ставить под сомнение одно из фундаментальных табу человеческой цивилизации.
В современном мире одержимость темой пищи вызывает оживленные научные и интеллектуальные дебаты о том, что можно употреблять в пищу, а что нельзя. В некоторых академических рассуждениях изображение людей в качестве пищи в популярной культуре выглядит как норма: «Во многих историях о каннибалах и вампирах одна из центральных тем — человеческая раса превратилась в продукт питания»[513]. А у крайних экологистов отрицание идеи человеческой исключительности порождает заявления типа «пищевой подход к смерти», как, например, у Вэл Пламвуд: «Все мы — пища, своей смертью мы кормим других» и «Новые способы обращения с трупами людей могут утвердить смерть как новую возможность дать жить другим в экологической общности»