Новый образ нелюдей в современных книгах и фильмах заставляет задаться вопросом: как эстетическая идеализация монстров отражается на восприятии человеческой личности? Этот вопрос до сих пор остается без должного внимания, несмотря на многообразие интерпретаций вампирской темы. Коль скоро люди рассматриваются как пища для существ более высокого порядка (существ не только более могущественных, но и более приятных в эстетическом плане), то, по-видимому, речь идет о радикальном пересмотре статуса человека. Современные вампирские истории ставят под сомнение (если вообще не отвергают полностью) идею человеческой исключительности.
В этой связи напрашивается параллель между интеллектуальным климатом XVIII века, временем возникновения готического романа и сегодняшним днем. Авторы готического романа, например Мэри Шелли, были осведомлены о философских спорах в Англии об особенностях рода человеческого по сравнению с другими живыми существами[443]. Однако в то время научный прогресс являлся мощной идеологией, сулившей оптимистические перспективы постоянного и непременного совершенствования как общества в целом, так и человеческой природы. В силу этого любые противоречия относительно статуса человека решались в пользу концепции человеческой исключительности.
В наши дни, разочаровавшись в теории прогресса и рационализме, мы являемся свидетелями совершенно противоположной тенденции, и эти дебаты приобретают противоположный смысл. Науки о человеке сходятся в том, что граница между людьми и нелюдьми размыта. Антропологи отвергают понятие человеческой исключительности, утверждая, что нет принципиальной разницы между человеком и земляным кротом, и продвигают сетевой анализ, причем всем задействованным в нем объектам, будь то люди, книги или лабораторные крысы, приписывается одинаковый статус и все они рассматриваются как равноправные участники социального взаимодействия[444]. Иными словами, даже гуманитарные науки активно вовлечены в процесс негативной переоценки статуса человека.
Хотелось бы подчеркнуть, что в современных вампирских историях роль вампиров (как и прочих нелюдей) однозначна. В отличие от животных из басен Эзопа или Лафонтена, нелюдей из сказок или персонажей средневековой менипповой сатиры, нынешние вампиры никогда не выступают в качестве аллегории людских пороков или добродетелей. У них есть только одна функция: отрицание ценности человеческой жизни и человека как объекта искусства. Этих монстров нельзя считать реинкарнацией ницшеанского Ubermensch («супермен»), хотя у пелевинского «Empire V» имеется иронический подзаголовок — «Повесть о настоящем сверхчеловеке». Нелюди есть воплощение отрицания человеческой исключительности. Возможно, по этой причине роман «Люди не задействованы» (2007) занял в свое время почетное место в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс»