– Похоже на правду, – цедит пленник.
– Ты успел обзавестись приличным жильем, с вышколенным консьержем и зеркальным лифтом, с джакузи и видом на ухоженную набережную. А дела не шли, бизнес трещал по швам, воздушные замки ветшали, и ты с ужасом понимал, что твоему благополучию скоро придет конец.
– Хм, сука! С лифтом и видом на набережную угадал!
– А с бизнесом?
– И с бизнесом тоже, – помрачнев, кивает он. – Короче… Может, поставишь диагноз, если такой умный? Почему тут не срослось?
– Попробую. Только предупреждаю: диагноз тебе не понравится.
– Валяй – я не обидчивый.
– Все просто: не срослось потому, что твой уровень – надувать доверчивых покупателей на просроченных продуктах в ларьке или в скромном подвальчике.
– В ларьке?! Да у меня в родном городе было два магазина общей площадью в триста квадратов!
– Это не важно. Принципиально другое: ты упустил единственный шанс. Сказать, когда?
Он глядит на меня, хлопая длинными ресницами. Не знает.
Зато отлично знаю я.
– Когда свалил из России. Ты мог чего-то добиться только там, и только в девяностых, когда проходимцы вроде тебя быстро добывали деньги с помощью криминала и покупали на них должности или мандаты.
– А сейчас? – удивленно пучит он глаза.
– И сейчас покупают, только цены выросли.
– И насколько же?
– Твоих трехсот квадратов не хватило бы даже мандат депутата забытого богом райцентра.
– Так уж и райцентра?
– Видишь ли, в России теперь есть такая профессия – Родину расхищать.
– Это что-то новенькое.
– Увы, жизнь не стоит на месте. Сначала растет аппетит, следом – цены. За время твоего отсутствия в нашей стране многое изменилось.
Он шмыгает носом, сопит, во взгляде мыслительный процесс.
Мне остается закончить вводную часть монолога, смысл которой в психологическом подавлении личности, и перейти непосредственно к допросу.
– Вот и сидишь тут на полу чужой каюты, загнанный проблемами, понурый, с перхотью на воротнике. А твои одноклассники и друзья детства чеканят в России увесистую монету. Не все, конечно, а те, у которых голова на плечах и руки произрастают из нужных мест.
– Чего ты от меня хочешь? – спрашивает он. В голосе уже нет ни спеси, ни наглой уверенности.
– Ты выкладываешь все, как на исповеди, а я помогаю тебе исправить ошибки юности.
– Ты что – Господь Бог?
– Нет, но близок к его апостолам.
– Да?.. И кем же ты там… в России? Ну, в смысле, где работаешь?
– Командую одним из спецподразделений ФСБ.
– Заметно, – снова сплевывает он кровь. – Ладно, развяжи руки. Я согласен.
– Точно согласен? Или мне придется вторично ровнять твоим затылком пол?