Дороги связывали меж собой и соседними графствами лишь несколько относительно крупных поселений, которые даже с натяжкой нельзя было назвать городами. Сотни же других, куда более мелких деревушек, были разбросаны по горам и умело сокрыты от людских глаз. В некоторых из них, совсем глухих и отдаленных от троп, чужаков не видели десятилетиями.
Люди здесь жили в своем закрытом от остального Севера графстве, в тишине и спокойствии. Их не касались ни бури войн, ни жернова времени. Так и существовали они столетиями с одними и теми же традициями, обычаями и укладами, словно и не существовало всего остального мира вовсе. Впрочем, и для внешнего мира их тоже не существовало.
Уилл выбрался из зарослей рогоза на небольшую полянку неподалеку от озера и нырнул под тень одинокой ивы. По берегам озера росло много ивняка, но это дерево отчего-то стояло в гордом одиночестве. Лишь пожухлая трава да выжженный солнцем рогоз составляли ей компанию. Укрыв короб с уловом в тени дерева, Уилл освободил от листьев и травы землю, сложил сухие веточки, достал огниво из мешочка на поясе и шустро развел огонь. Пока костерок разгорался, он очистил от чешуи и выпотрошил рыбу с помощью небольшого ножа, который всегда носил с собой. Вскоре в воздухе витал аромат жареной гольрички.
Чуть поодаль, из зарослей ивняка и рогоза, высунулась перекошенная морда чудного зверя с черными глазами. Он втянул воздух влажным носом и тихонько зарычал от возбуждения. Но, похоже, что его влекли не запахи готовящейся на костре рыбы, а мальчик. Чудище осторожно двинулось вперед, то передвигаясь на четвереньках, то привставая на двух задних лапах, дабы убедиться, что жертва всё ещё на месте.
Уилл же беззаботно жевал гольричку, выбирая из рыбешек мелкие косточки. После трапезы он прислонился спиной к стволу ивы и принялся разглядывать тихую гладь озера, о котором слагали совсем нехорошие легенды. Но вот ничего такого страшного Уилл так и не заметил.
Тем временем зверь подкрадывался все ближе и ближе, из оскаленной пасти капала слюна. Вдруг монстр приник к земле и трусливо вздрогнул. После он приподнялся над травой, увидел то, что его напугало и с тихим скулением скрылся в кустах, напрочь позабыв о лёгкой добыче. Уилл закидал костерок землёй и принялся весело насвистывать под нос одну и ту же песенку, понятную лишь ему и придуманную им же.
Неожиданно послышалось ржание, совсем рядом. Уилл подскочил как ужаленный и завертел головой, не веря своим ушам. Послышалось? Нет, ржание повторилось вновь, шагах в ста дальше. Уилл кинулся на звук. Он раздвинул высокую траву, потом пробрался через рогоз и вышел на другую полянку, еще меньше предыдущей. Посреди выжженной травы стояла, пританцовывая, огромная кобыла. Стройная, грациозно водящая шеей из стороны в сторону, она глядела на мальчика бархатными и ласковыми глазами. Темно-мышастые бока лошади отливали благородной сталью на ярком солнце, а шелковистая грива и хвост были чернее ночи.