Яд и Меч (Штольц) - страница 11
— Халлик, дурень, хватит крутить по сторонам башкой! — проревел смурно кряжистый мужчина.
— Пап, да я слушаю тебя, слушаю, — с совсем хмурым видом ответил сероглазый мальчонка, но тут же отвернулся в сторону и стал смотреть на багровый закат.
— Я вижу, как слушаешь. Учись, пока я жив, отцовскому ремеслу.
Звонкая оплеуха прозвучала неестественно громко даже среди этого бурного оживления и суматохи. Затем раздалось фырканье, и насупившийся ребенок недовольно перекрестил руки на груди. Его бордовое платье до колен развевалось на легком ветру, как и длинные до плеч волосы цвета камня, а красный отпечаток от удара отцовской ладонью стал медленно остывать.
— Когда ж ты ума наберешься, а, Халлик?!
— Да я слушаю тебя, пап. Ну я же сказал! — с обидой произнес мальчонка.
— Вполуха слушаешь! А должен двумя ушами вращать, как гарпия крыльями, чтоб все запомнить!
Курносый нос сердито сморщился, а чуть выпуклые глаза такого же коренастого, как и отец, сына купца потускнели. В них разлилась настолько великая скука, что, казалось, мальчик прилагает все усилия, чтобы смотреть на бесконечную вереницу ящиков с вином. Но, в конце концов, любопытство вновь возобладало над нетерпеливой натурой ребенка, и он отвлекся на скрипящие доски пирса. Склонился, встал на четвереньки и теперь заглядывал меж щелей туда, под доски, в покачивающиеся воды.
— Пап, папа. Смотри! Там что-то есть!
— Что? — буркнул недовольно Намор Белозуб. — Куда ты опять пялишься, Халлик? О Ямес, за что мне это… Пять дочек и вот уродилось же такое чудо шестым…
— Папа, да там кто-то есть, под досками прячется!
И действительно, Юлиан услышал тихие всплески и писклявое стрекотание, напоминающее птичьи трели в сосновом лесу. И если мальчик в изумлении только склонился к доскам и прильнул темно-серым глазом к щели размером с большой палец, то граф Лилле Адан уже знал, кого там увидит ребенок.
Морские чертята часто селились в южных теплых водах, в портах и в верфях под пирсовыми досками. Промышляли воровством еды, товаров, а порой и того ценного и блестящего, до чего дотягивалась их перепончатая тонкая лапка. С этими демоническими безобразниками, весьма безобидными, если бы не их проделки, отчаянно воевало портовое управление, однако шустрых негодников словить было очень тяжело.
Отличались эти создания от своих лесных собратьев, киабу, не таким пушистым хвостом да наличием перепонок между пальцами когтистых лапок. А за долгие годы соседства с людьми морские чертята, которые вели околоводный образ жизни, еще и обрели такую черту, как нахальство. Не раз и не два любая мало-мальски пригодная щель в стене или полу становилась причиной разорения амбаров. Порой отопрет хозяин склада дверь поутру, и тут же увидит в полутьме, как к щели наружу устремляются отливом стрекочущие и довольные черти, деловито поворачиваясь к разорившемуся человеку тощим задом. Почему разорившемуся? А потому что шелка, парусина, красители-то может быть и не съедобные, но пока каждый демонический негодник не попробует их на свой зуб, не пожует, не выпотрошит и не выплюнет, он с этим будет до последнего не согласен. Впрочем, с медком да под пиво вяленые чертята шли очень даже неплохо, так что тут, как говорится, было око за око, зуб за зуб.