— Так… Господин. Эти свиньи, — Вождь указал на Суйгурию, у которого были связаны руки и обмотан в несколько слоев тряпками рот. — Они же не смогли разрушить стену благодаря южному магу…
— Какому магу, Милас? — сердито повторил граф.
— Он в комнате постоялого двора отдыхает, того, с зеленой крышей, дальнего. Говорит, устал. Старик пришел с юга, якобы вы пригласили, господин.
— Как зовут?
— Кажись, Зостра…
После этих слов глаза Филиппа расширились от великого удивления, и он покинул торжественную процессию, обогнал ее и стремительно понесся по побитой из требушетов камнями улице, на которой уже почти растащили баррикады. Около постоялого двора Белый Ворон выпрыгнул из украшенного кисточками седла и бросился сквозь толпу, наверх. Если с пару минут назад Филипп думал о Глеофе, то теперь его мысли занимал лишь южный маг.
В коридоре стояла охрана. Стражники с тоской прислушивались к счастливым воплям на улицах и мечтали лишь о том, чтобы вернуться к своим семьям, с которыми уже успели попрощаться.
— Освободить этаж! — рявкнул Филипп.
При виде графа воины подтянули животы и, услышав приказ, незамедлительно покинули пост.
Белый Ворон вошел в комнату, около которой ранее толкалась охрана. Там, в постели, укрывшись легким хлопковым одеялом, лежал старик: с загорелой кожей, длинным лицом и белоснежной бородой. Он чуть постарел за три десятилетия, но это был тот самый Зостра ра’Шас, которого видел Филипп в памяти Уильяма. Зостра сразу же понял, кто стоит перед ним.
Белый Ворон положил свой шлем на стол, снял латные перчатки и небрежно швырнул туда же. Затем взял стул и сел рядом с кроватью, изучая взглядом того загадочного Старшего Мага из Нор’Алтела, который каким-то чудом оказался здесь, на Севере. После стольких лет безуспешных попыток пригласить его к себе.
— Да осветит солнце Ваш путь. Неужели знаменитый Белый Ворон? — мягко, но настороженно улыбнулся Зостра.
Впрочем, не узнать в пожилом синеглазом мужчине с седой шевелюрой до плеч того самого Белого Ворона было тяжело. Филипп кивнул.
— И Вам здравствуйте. Вы откликнулись. После стольких лет, — сказал граф, предвкушая ответы на многочисленные вопросы.
— Как любят говорить в Нор’Алтеле, терпение ломает гранитные стены. И вот я здесь, перед Вами.
— Вы больны?
— Уже нет… Но если вы про мою слабость, то это лишь усталость после чрезмерного использования магией за несколько дней.
— Глеоф теперь тоже не чурается использовать магию, — сморщился Филипп.
— Он и раньше это делал. В Ламойтете, насколько я знаю, произошло тоже самое — под прикрытием тумана рассеяли стену в городе, а потом перебили всех свидетелей.