Ни говоря ни слова, я вытащил журнал, хлопнул им об стойку, развернулся и спокойно пошел прочь под её крик: «Это не я, это не я!»
Дойдя до двери, я оглянулся… и вышел на улицу. Говорить было не о чем, и я написал нечто вроде стихов:
Желтое такси несется над душным метро.
А в это время голубь находит пространство для полёта, избегая
Препятствий в угольном небе,
И даже если ещё одна поэма потерялась на седьмой авеню,
Я не заплáчу, жизнь продолжается.
На следующий день я подружился с белкой в Сентрал Парке. Затем мы оправились в Бостон на первый концерт. Пока мы мотались по аэропортау, доверчиво следуя за Стрэттом, отвечавшим за паспорта и билеты, Крис Блэкуэлл (президент Island Records) сравнил нас со стайкой цыплят, спешащих за мамашей–курицей.
— Отлично, — заорал радостно Ли Стрэтту. — Теперь мы тебя будем называть Матерью!
Я сел рядом с Матерью. Весь короткий перелёт мы читали журналы. Мне дали прочитать статью о смешении разных видов искусств. Группа под названием Elephant's Memory недавно сыграла концерт под управлением совместителя должности дирижера Нью–йоркского филармонического оркестра Джозефа Эгера.
— Может, стоит организовать встречу с ним по возвращении в Нью–Йорк.
— Почему бы и нет? — ответил я, правда без особого энтузиазма.
Наш репертуар значительно расширился со времени прошлого визита. Мы показали всем, что и мастерство выросло, несмотря на то, что нас осталось трое; зато дух был на высоте. Мы играли «She Belongs to Me» Боба Дилана каждый вечер, начиная с первого концерта, и каждый раз играли по–разному.
Ли подружился с Тимом Хардином, и в результате я услышал «Hang on to a Dream». Сначала мне она показалась слишком меланхоличной и не слишком глубокой в аккордовой последовательности, базируясь всего на четырёх аккордах. Но решительность Ли спеть прекрасные стихи возымела действие. Песня Тима Хардина стала трамплином, с которого мы могли прыгнуть в любом направлении. Брайан «Блинки» Дейвисон начал много экспериментировать, с тех пор, как нашел средство защиты от летающих ножей. Баррикада в виде набора гонгов разных размеров подтвердила свою состоятельность; теперь он открыл для себя «эффект Доплера». Он привязывал треугольник к струне и вращал над головой. Он как бы нашел метательный снаряд, на который можно положиться. Блинки предпочитал, чтобы получившийся эффект не называли снарядом, но так повелось с 21 декабря 1968 г. на концерте в Шеффилд Холле в Англии. Этот зал больше подходил струнному квартету, чем рок–группе с усилителями.
Ли подошёл к микрофону: песня очень тонкая и личная, аудитория подтянулась ближе. Я почувствовал хорошие вибрации и готовился к соло. Ли должен спеть ещё раз припев песни; она такая тихая, что мышь не заметно не прошмыгнёт. Блинки осторожно распутывает струну. Все, что от него требуется — дзынькнуть по чертовой штуке и нежно повертеть над головой… не самая важная задача.