» мы причалили к заливу возле Флорианы, а затем отправились на сушу, чтобы поужинать с семьёй Уиттнерсов, проживавших здесь с 1932 года. Мы угощались вкусными блюдами — четыре смены — даже Элинор ни от чего не отказалась. Она ещё и нарушила клятву, накупив сувениров. Обожравшись от пуза, мы вернулись на лодку и отбыли.
Я вернулся в Англию заметно посвежевшим, воодушевлённым отличным путешествием и готовый к записи концерта. Кингсвэй Холл, расположенный на границе Сити, обладал лучшей акустикой для записи классической музыки. Но в то же время у него были и недостатки: отсутствовали собственные средства для записи. Если хотите записаться там, нужно арендовать большую мобильную студию и установить её возле зала, тем самым серьёзно нарушая движение. Метро, если появляется вовремя, громыхает из подземелья и вторгается в каденцию. Я был готов ко всему и арендовал здоровенный рояль Бёзендорфер для записи с очень большим Лондонским Филармоническим оркестром.
Ко дню записи я был настроен оптимистично и основательно подготовлен. Я отрепетировал самые замысловатые партии, инженеры расставили микрофоны, оркестранты расположились по местам в разном состоянии смущения. Неужели бюрократия поменяла точку зрения после всех этих лет? Как бы не так! Мне стало ясно, как только Джон Майер поднял палочку. Оркестр решил, что он играет роль Микки Мауса, дирижирующего морем в мультфильме «Фантазия». А теперь мышонку кинули в лицо водоросли. То, что рок–музыкант написал концерт для фортепиано с оркестром — уже смешно. Для них это был обычный трёхчасовой концерт. Духовики больше интересовались результатами матча по крикету, они давали друг другу советы, как лучше сыграть вместо того чтобы учить свою партитуру. Когда наступил обязательный перерыв согласно Уставу профсоюза, никто не учил свои партии. Я был очень недоволен.
Десятифутовый «Бёзендорфер», прекрасный рояль с огромным резонатором и лёгким управлением, звучал не так хорошо, как должен… как и всё общество. Я не мог играть с безразличными людьми, но у нас была ещё одна сессия. Когда и она провалилась, я объявил окончание и забрал записи с собой. Ни одна из них не была пригодна. Выходка стоила мне восемь тысяч фунтов и у меня не осталось ничего, кроме разочарования. Я отменил остальные сессии с Лондонским Филармоническим оркестром и отложил концерт до лучшего дня.
Директор оркестра позвонил узнать причину срыва.
— Ваш оркестр не заинтересован играть, равно как и я.
— Пожалуйста, приезжайте ко мне в офис и поговорим об этом.
Нехотя я сел за его стол. Директор оркестра явно хотел продолжения. Он хотел знать, какие проблемы возникли во время последней сессии и делал заметки самым примирительным образом. «Окей, я лично отберу лучших духовиков для следующей сессии и сделаю скидку на весь оркестр. Как вы на это смотрите?»