Говоря о моей скрипке (редкий инструмент, сделанный Николя Люпо, или как его называют «французский Страдивари»), я был впечатлён и тем, как тщательно воссоздавался звук струнных. Они пошли так далеко, что привлекли специалиста по звуку, который разработал уникальный звукосниматель для каждого инструмента, который успешно воспроизводил каждый тон, но к несчастью, передавал больше, чем звук. Клей сдирал тонкий слой лака с моей ценной скрипки. Не надо говорить, как я был взбешён! Очень быстро они сделали так, чтобы настроить всё правильно, и звукосниматель прикреплялся к инструменту безопасно для слоя лака.
Я стал фанатом Кита, начал носить кожаные штаны. И в целом, с благодарностью вспоминаю работу с ним.
Спасибо, Брюс! На тебе были кожаные штаны, когда ты встретил Леонарда Бернстайна?
Времени перед первым концертом, чтобы съездить в Англию к доктору Колдуэллу, было достаточно. Он напичкал меня через капельницу тучей витаминных коктейлей, сунул кучу шприцов с документацией; любой проверяющий мог подумать, что я наркоман. Наш походный доктор помогал мне делать процедуры до самого первого концерта в Луисвилле в мае.
Невозможно объяснить чувство, как адреналин бежит по венам целого оркестра, когда свет гаснет, а пятно прожектора выхватывает солиста на скрипке–пикколо и барабанщика, играющих вступление к “Abbadon's Bolero”. Рефрен за рефреном вступает каждая новая секция оркестра, освещение усиливается по мере увеличения напряжения в аудитории — аж кожа покрывается мурашками. Грег, Карл и я выходим в последней части. Это такой экстаз, несмотря на присутствующий страх! И просто необходимо поддерживать высокий уровень энергии двух–часового шоу, включающего “Hoedown”, “Karn Evil 9 1st Impression, Part 2”, “The Enemy God”, “Tarkus”, “From the Beginning”, первую и последнюю части моего концерта, “Closer to Believing”, “Knife Edge”, “Pictures at an Exhibition”, “C'est La Vie”, “Lucky Man”, “Tank”, “Nutrocker”, “Pirates”, “Fanfare for the Common Man”, “America/Rondo”.
Каждый вечер перед концертом доктор ставил уколы, что к концу недели рука превратилась в синяк, и это привлекало внимание людей из первого ряда. Я мог по их лицам прочесть — неудивительно, что он играет так быстро. Иногда доктор находил вену, иногда — нет. Когда у него это не получалось, он использовал вену на кисти. Часто оставалась кровь в гримёрке на клавишах. Через две недели руки превратились в сплошной шрам, и негде было пробу ставить, разве что на заднице.
Грег и Карл, в моменты радости и горя, умудрялись проявить поразительное послушание. Первые концерты как обычно оценивались Грегом негативно. Он жаловался, что оркестр вовсе и не нужен, и мы без него хорошо сыграем. Что ж, может он и прав. «Альбом как чек — обещание произвести платёж», — он любил повторять.