— Эллиот.
— Джулз, — говорит он, потянувшись за очередной порцией картошки фри.
Я делаю глубокий вдох.
— Джейс видел, как я выходила из больницы той ночью. Он знает, что я ходила к тебе. — Мой голос немного дрожит, когда я наношу последний удар. — Он знает твое имя.
Эллиот бросает картошку фри на пол, и она разлетается по ковровому покрытию. Он встает и прижимает руки к голове.
— Чееерт, — произносит он.
Я нервно жую губу.
— Это все, все в порядке. Он никому не сказал.
Он поднимает брови в недоумении.
— О, и что, ты доверяешь этому парню?
— Эль, — протестую я.
— Не нужно мне здесь этого «Эль». У меня есть дочь, черт побери. Будь ты проклята и твой дурацкий план мести.
— Я знаю. Мне жаль.
— Сколько еще людей умрет, прежде чем ты поймешь, что оно того не стоило? А?
— Никто больше не пострадает, — заявляю я категорично.
— Он знает мое имя, Джульетта! Это один шаг от того, чтобы узнать, что я был полицейским! — он начинает отмечать что-то на пальцах. — Один шаг до того, чтобы узнать, что я был там в ночь твоей смерти, один шаг до того, чтобы выяснить все это и убить нас обоих.
— Он бы этого не сделал, — неуверенно произношу я. — Он бы не сделал.
— Да послушай себя! — рычит Эллиот, поднимая тарелку с жареной курицей и бросая ее так, что она разбивается о дальнюю стену. Я вскакиваю на ноги, когда комната вибрирует от внезапного удара, и застываю на месте. Полый, ноющий ужас начинает формироваться в моем желудке и прокладывать себе путь к горлу, где сжимается и замирает.
— Он даже не знает, кто ты, — с горечью говорит Эллиот. — Почему ты хоть на секунду думаешь, что он поступит с тобой правильно?
— Потому что он хороший человек, — отвечаю я. — Потому что он больше похож на нас с тобой, чем когда-либо будет похож на них.
Он выбегает из комнаты на балкон и останавливается, белая футболка на нем обрисовывает каждый мускул на его плечах и руках. Он готов взорваться в любой момент.
Я неуверенно следую за ним, но, когда он слышит, как мои босые ноги ступают по полу балкона, он вытягивает руку, обращаясь ко мне, не оборачиваясь.
— Уходи, — говорит он. — Просто уходи.
Я чувствую, как мои плечи опускаются, когда я возвращаюсь в пределы своего гостиничного номера. Глаза слезятся, и я думаю, что могу дать Эллиоту немного пространства и принять горячую ванну в когтеобразной ванне, которой может похвастаться этот номер. Мой живот снова сводит судорогой благодаря Дорнану и его версии грубого траха, и я рассчитываю, что горячая вода успокоит боль, которая так яростно колет меня.
Через десять минут я плаваю в теплом коконе воды, пар поднимается маленькими облачками от моих голых коленей и пальцев ног. Остальная часть меня погружена в воду, невесомая, и я думаю о том, как давно я не чувствовала себя такой расслабленной, во всяком случае, физически. Эмоционально я запуталась в себе, сомнения и чувство вины разъедают мою душу, как кислота кожу.