К удивлению Гектора, Джуро Тэ поколебался, прежде чем ответить:
– Не уверен. Руны не дали однозначного ответа, как будто существуют две вероятности. В одной из них он умрёт, а в другой – останется жив. Но как так может быть, я не ведаю.
И последний вопрос…
– Почему ты так легко мне всё это рассказываешь?
Шаман посмотрел на него с вековой мудростью учителя перед нерадивым учеником, плохо выучившим прошлый урок.
– Я уже сказал. Нет ничего героического в том, чтобы дать ответы, которые давно известны. Ты всего лишь хотел получить подтверждение словам другого человека и своим мыслям – ты его получил. Что-то ещё желаешь узнать?
Гектор многое мог бы спросить. Но спросил почему-то только одно – и то, что совсем не собирался спрашивать.
– Ты его осуждаешь?
– Моргана? Нет. Кто я такой, чтобы его осуждать?
***
После встречи с Гектором во сне Тайра плохо спала: никак не могла выкинуть из головы всё, что он ей говорил, прокручивала и так, и эдак, повторяла, сердилась, что зря думает об этом, но перестать рассуждать не получалось.
Она не помнила, когда начались её недомогания. Тайре казалось, что ей тогда было десять, но, возможно, она ошибается. Потом, после того, как она впервые почувствовала текущую носом кровь и упала в обморок, зрение начало стремительно портиться, и через пару недель Тайра полностью ослепла. Тогда же отец рассказал о проклятье и пообещал, что больше ничего страшного не случится. Нужно просто беречь себя и мазать тело вот этой мазью…
Она мазала. Сначала постоянно, потом всё реже и реже, забывала частенько. Морган ругался, говорил, что нужно обязательно это делать, но Тайра не понимала, зачем: приступов ведь больше не было. А мазаться ей не нравилось, от странной липкой субстанции в баночке кожа чуть кололась и казалась грязной, хотелось немедленно помыться. Поэтому Тайра обманывала отца: говорила, что мажет, а сама не мазала. И ведь ничего страшного не случилось! Недомогания практически не повторялись, последнее время только зачастили.
Она помнила, как упала в обморок в первый раз за три года. Это случилось в День Альганны, утром. Тайре показалось, что у неё вдруг выключились все чувства, конечности замерли, словно она была мухой, попавшей в клейстер, а потом из носа потекла кровь, затошнило, и девушка упала на землю. Очнулась спустя несколько минут на собственной кровати и даже не попыталась протестовать, поняв, что отец дрожащими руками раздевает её, горько и зло шепча:
– Так и знал, что его век будет недолгим… Мерзавец, гнида, ненавижу…
Тайра так и не спросила, о ком он тогда говорил. Поначалу забыла, после было не до этого. А теперь уже не было смысла: она и так догадалась, о ком.