— Это бесполезно…
— Что бесполезно?
— Все бесполезно, — шофер остановившимся взглядом смотрел на бегущую дорогу. — Теперь они не оставят нас в покое.
— Кто они?! — Лис раздраженно пристукнул дубинкой по собственному колену. — Кто будет гнаться за нами? Кому мы нужны? Контролерам? Но у нас у всех имеются пропуски. Мы в праве ехать куда хотим.
— В праве… — Водитель снова втянул голову в плечи, словно мальчишка, ожидающий подзатыльника.
— Сдается мне, это чудо со страху и не то наговорит, — Лис покосился на меня. — Пойдем, что-ли? А для начала позовем Барсучка с Вестом. Пусть посидят с ним.
Когда мы возвращались, салон провожал нас десятками вопрошающих глаз. Тенью ко мне придвинулась из полумрака Чита.
— Вы все-таки сделали это?..
Карие глаза ее излучали тревогу.
— Господи, Чита! Ты-то чего волнуешься? — я взял ее худенькие руки и крепко пожал.
— Я… Я не знаю.
— Итак, господа пассажиры! — трубно объявил Лис. — Отныне и вовеки! Все остановки упразднены. С водителем улажено, он согласен.
Неизвестно какой реакции ждал Лис, но яростного «ура» не последовало. Кто-то из молодежи дурашливо кукарекнул, двое или трое захлопали в ладоши. И все. Если не считать написанного на лицах беспокойства и растерянных глаз. Долговязый Леончик вертел головой, соображая, как отнестись к загадочному известию.
— Да… Потасовок теперь не будет, — с непонятной интонацией протянул дядюшка Пин.
— Разве ты не рад этому? — я обернулся к нему.
— Рад-то рад… — Дядюшка отвел взгляд в сторону, затеребил пальцами жиденький ус.
— Отвечай честно: ты считаешь, мы поступили неправильно? Так? И все эти остановки с мордобоем и кровью имели смысл? Отвечай же! — я намеренно повысил голос, желая вовлечь в диспут окружающих.
— Не знаю, — дядюшка упорно увиливал от ответа. — Но так никто и никогда раньше не поступал.
— Откуда ты знаешь — поступал или нет? Может, были до нас и другие?
— А если и не было, — вмешался Лис, — разве плохо оказаться в числе первых?
Никто не поспешил поддержать нас, но не поддерживали и нашего собеседника, и дядюшка Пин окончательно стушевался.
— Понимаете, ребятки, жизнь такая штука… Ничего не предскажешь заранее…
— Ну что вы на него насели? — заворчала тетушка Двина. — Сделали и сделали, что теперь говорить? Да и поздно уже.
Взяв старика за руку — совсем как маленького она повела его устраиваться на ночь. Дядюшка Пин уныло передвигал ноги, с покорностью позволяя себя вести, ничуть не горюя, что нашу беседу прервали. Час действительно был поздний. Пора было укладываться, и люди ворочались на сидениях и в гамаках, разворачивая простыни и одеяла.