После одного из походов на татар — виновников смерти отца — Темучжин как часть добычи взял себе прекрасную Есуган-хатун, дочь татарского вождя Церен-эке. Историография утверждает, что наш герой очень ее любил. Говорят также, что она была неревнива или, по меньшей мере, чувство семейственности у нее было очень сильно развито. Так, известно, что в брачную ночь, убедившись в преданности сердца господина, она сообщила супругу, что у нее есть старшая сестра по имени Есуй, красавица, тоже весьма достойная царского ложа.
Есуган прямо сказала, что больше нее достойна быть ханшею ее старшая сестра Есуй и что та только что вышла замуж. Чингисхан был удивлен такими речами, но, заинтригованный, велел найти красавицу сестру. Перед тем как начать поиск, он взял с Есуган обещание, что она без принуждения освободит для той свое место. Добрая Есуган ответила утвердительно, и поиски начались. Сестра была обнаружена в лесу, где она пряталась вместе с молодым мужем; тот убежал, а ее доставили к хану. Так она стала его очередной женой. Примечательно, что Есуган, едва увидев старшую сестру, покинула свое место, принадлежавшее ей как царской супруге, и села на место менее почетное (по законам иерархии монгольских цариц). Это благоразумие очень понравилось Чингисхану, и он своего удовольствия не скрывал.
После победы над кераитами число жен Чингисхана снова возросло. Один из кераитских нойонов, Джаха-Гамбу, родной брат Ван-хана, дружеские отношения с Чингисханом поддерживал всегда. У Джаха-Гамбу были две дочери: Ибаха-беки и Сорхахтани. Первую Чингисхан взял себе, а вторую отдал своему младшему сыну, Толую.
Но Ибаху, которую он взял себе в жены, при себе Чингисхан держал недолго. Никакой привязанности не возникло. Впрочем, как он заявил, поступить так принудили его духи. Якобы ему приснился сон, после которого он и объявил молодой жене, что она ему нравилась всегда, но явившийся к нему ночью Тенгри велел передать ее другому. Указания Тенгри не подлежали обсуждению. Хан попросил на него не обижаться и кликнул того, кто стерег дверь царской юрты. Ему и была отдана в жены княжна Ибаха. От удивления тот потерял дар речи. Вмиг он стал обладателем бывшей ханской жены, юрты вместе с причитающимися слугами, движимым имуществом, табунами и отарами.
Сестра же Ибахи, жена Толуя, осталась в семье Чингисхана навсегда. Благодаря уму, обходительности, такту и политическому таланту она играла там не последнюю роль, и пятьдесят лет спустя именно Сорхахтани определила судьбу монгольской империи как мать великих ханов Мункэ и Хубилая, а также Хулагу, ставшего правителем Персии. К сказанному можно добавить, что, будучи набожной, она спасла от разрушения немало христианских храмов. И то, что христианская церковь в монгольской империи пользовалась уважением, равно как в Китае, Персии и Верхней Азии, в значительной мере было предопределено влиянием императриц кераитского происхождения.