– Кривомир? – переспросил Марвин. – Не скажу, что много знаю о нем.
– А кто знает много? – хмыкнул мистер Блэндерс. – Потому-то и следует его сторониться. Разве это не логично?
– Пожалуй, – согласился Марвин. – Что-нибудь еще?
– Ничего такого, что следовало бы обсудить. Осталось только подписать бумаги – отказы от особых прав, привилегий и тому подобного. И конечно же, я обязан огласить стандартное предостережение относительно метафорической деформации.
– Ладно, – кивнул Марвин, – я не прочь послушать.
– А я его уже огласил, – сказал мистер Блэндерс. – Но охотно повторю. Остерегайтесь метафорической деформации!
– Да я бы и рад, – вздохнул Марвин, – но не знаю, что это за диво.
– На самом деле очень простая штука. Можно ее считать разновидностью ситуационного безумия. Дело в том, что наша способность к восприятию необычного имеет предел, который достигается очень быстро, когда мы путешествуем по чужим планетам. Слишком много новизны. Для мозга это сущая пытка, ему необходима разгрузка, и тут на помощь приходит буферирующий процесс аналогизирования. Аналогия убеждает нас, что вот это похоже вот на это. Она создает мостик между знакомым-понятным и незнакомым-непонятным. Она протягивает ниточку от известного к неизвестному, наполняя невыносимо неизвестное желанной знакомостью. Но мощный непрекращающийся натиск неизвестного способен ослабить даже способность к аналогизированию. Когда нормальный процесс концептуального аналогизирования не справляется с потоком новых данных, субъект становится жертвой аналогизирования перцептуального. Такой процесс мы и называем метафорической деформацией. Еще он известен как пансизм. Теперь понятно?
– Нет, – покачал головой Марвин. – А почему пансизм?
– Ответ содержится в названии, – сказал мистер Блэндерс. – Дон Кихот верил, что ветряная мельница – это великан, а Панса считал, что великан – это ветряная мельница. Кихотизм – это, в сущности, восприятие обыденного как экстраординарного. Его обратная сторона – пансизм, восприятие экстраординарного как обыденного.
– То есть, по-вашему, – спросил Марвин, – если я вижу перед собой корову, на самом деле это может быть альтаирец?
– Именно так, – подтвердил Блэндерс. – Когда примеряешь такие вещи к себе, они достаточно просты. Подпишитесь здесь и здесь, и приступим к проверке.
За этим последовала уйма тестов. Флинн отвечал на бесчисленные вопросы, его ощупывали и зондировали, ему светили в лицо лампами-вспышками; в его уши вторгались резкие звуки, а в ноздри – непривычные запахи. Он все выдержал, показав отличные результаты. И спустя часы его препроводили в Пересыльную комнату, чтобы усадить на стул, до жути схожий с антикварным электрическим. Техники отпускали традиционные шуточки, например: «Когда проснетесь, почувствуете себя другим человеком». Освещаемый стробоскопическими лампами, он зевал, задремывал, засыпал…