— Тише, товарищ! — шикнули на него из угла. — Окна же открыты!
— Ну так давайте закроем!
— Не надо, — остановил я. — Задохнемся от табачного дыма, так что прошу всех умерить пыл.
И тут мне в голову стукнули еще две идеи.
— Коллеги инженеры и техники, а есть среди нас кто умеют пользоваться фотокамерой Кодака?
После некоторого недоумения таких в комнате нашлось двое, а с учетом всех питерских практиков — человек восемь.
— А что вы хотите фотографировать?
— Разгон шествия. И последствия. Власти наверняка наложат цензурные запреты на всю информацию о событии, нам нужно будет записать свидетельства очевидцев, а если мы к тому же сможем сделать фотографии — мы всколыхнем всю Россию и всю Европу.
— Да, это будет правильно, — поддержал Красин. — Но нужны деньги на фотоаппараты.
— Держите, — я вынул из бумажника и передал ему несколько сотенных. — Деньги вообще всегда нужны, поэтому вот еще что… Завтра надо послать гонцов к нашим известным либералам.
— Не, они не дадут, с чего бы? — возразил техник.
— Завтра не дадут, так надо брать обещание, что они раскошелятся на помощь пострадавшим в случае кровопролития. Вообще, давно пора делать свой собственный, революционный Красный Крест, вот пусть господа интеллигенты его и оплатят.
Мы обсуждали еще где-то час, и когда все уже почти закончилось, сидевший с папиросой в руке Рутенберг вдруг тихо спросил:
— А знаете, какое было первоначальное требование рабочих?
И ответил, когда на нем сошлись вопросительные взгляды:
— Вежливое обращение администрации! Вежливое!!! Понимаете? Они просто хотели, чтобы им не тыкали и не материли при каждом разговоре с начальством!
***
Писать листовки я предпочел в гостинице, потому как оставаться в квартире после проведения там конспиративного собрания было поперек всех правил. Текст шел легко и я даже успел немного поспать до того, как утром примчался посыльный с новостями от медиков.
По всему выходило, нужно идти к Сергею Боткину-младшему, профессору Императорской военно-медицинской академии, уполномоченному Красного Креста в Маньчжурии и вообще известному и авторитетному врачу. По счастью, он как раз был в Петербурге.
Телефонизация постепенно проникала в жизнь, у портье, помимо аппарата, было и приложение к нему — тощенький список абонентов, в котором я нашел номер Эммануила Людвиговича Нобеля. Инженер с инженером всегда найдут общий язык и мы договорились, что я появлюсь у него во второй половине, ближе к вечеру, а сейчас от меня к нему придут несколько человек.
Второй звонок я сделал Боткину и получил приглашение ехать к нему прямо сейчас, он дома. Пока извозчик вез меня через город, я несколько раз заметил шедшие из пригородов и в пригороды группки рабочих, о чем-то оживленно говоривших.