***
На заводе Бари суперпрогрессивные висячие перекрытия кузнечного и котельного цехов сочетались с целым городком традиционных бревенчатых домиков, в которых разместились управление, конюшня, столовая, больничка и квартиры для служащих. По хрусткому снежку я заскочил к кузнецам с эскизом коньков, получил заверения, что управятся дня за три и двинулся дальше, в больничку.
В выбеленных сенях, разделся, скинул калоши, пошел по коридору налево и уже совсем было толкнул нужную мне дверь, как сзади мне на плечо легла тяжелая рука.
— Нельзя сюда, господин хорош… Инженер!!!
— Ваня? Федоров? Какими судьбами?
— Слесарем теперь здесь, а сегодня по болезни в сторожах.
— Ну молодец, давай, у меня сейчас дело, а потом поговорим, — и я снова повернулся к двери, но Иван заступил мне дорогу. А от входа к нему на помощь поспешил Миша Николаев, рабочий с завода ”Динамо”, коего я знал по технической школе Бари и тоже принялся оттирать меня в сторону.
— Нельзя, Михал Дмитрич, больные там, зараза…
Какая, к черту, зараза, я же на встречу пришел, амбулатория, третья дверь по коридору налево, там ждет Савинков… Стоп, а что тут делает Николаев? Тьфу ты, вот я тупой, они же как раз Бориса охраняют!
— Мы с вами сегодня одинаково небрежны, ребята.
Пароль произвел нужное впечатление — Николаев замер, а Иван шумно выдохнул и, осклабившись, распахнул дверь:
— Инженер, так ты из наших, вот здорово!
— Из наших, из наших, только — тсс!
В палате было тихо и чисто, как и положено в больничке и только из-за белой занавески в углу доносилось тихое похрапывание — там под легким одеялком спал Савинков. Я уж вознамерился подождать, но Борис как почувствовал, вскинулся и уставился на меня мутным глазом, держа руку под подушкой.
— Фффух, Сосед, чуть не напугали…
— Привет. Я смотрю, вы себя совсем заездили, исхудали, глаза ввалились…
Савинков откинул одеяло и сел на кровати, как был, одетым, нашаривая ногами обувь.
— Да, тяжело. Охранка все время по следу, я уж думал совсем на нелегальное переходить, но вроде оторвался.
— Понимаю. Как вообще ситуация?
Борис энергично потер руками лицо, встал, дошел до умывальника и принялся брызгаться, рассказывая по ходу дела.
— Две типографии накрыли, обе слишком зарвались и начали, так сказать, брать заказы.
— У кого?
— Да у всех, у эсеров, у анархистов, ну и слишком многим стали известны, вот и погорели. Ух, хорошо, — он растерся полотенцем и вернулся ко мне, продолжая встряхивать руки. — Мы сами сдали еще одну типографию, причем подобрали место, оборудование и набор так, чтобы создавалось впечатление “близнецов” и теперь охранка считает, что накрыла все издание “Правды”. А мы еще и старые экземпляры им время от времени подкидывали. Но больше всего помогли стачки — мы их ради отвлечения затеяли, но у нас куда не ткнешь, везде есть ради чего бастовать. Тряхнули в двенадцати губерниях, особенно мощно получилось в Ростове, там две недели заводы стояли. Ну и авторитета прибавилось, рабочие сейчас прямо говорят, что если стачка — то чтобы “большевики” делали.