— Знаю я о твоих связях, — рассмеялся отец. — Прячешься за спиной князя Шаранского? Думаешь, он будет тебя защищать, когда узнает об этой выходке? Знаешь, что мы потребуем? Кровную месть. Мой сын подстрелит твоего сына, а ты будешь смотреть. И перед Быстрицкими придется ответить. Как думаешь, что мальчишка попросит за вред, который ты причинил ему и его семье? Наверняка заставит выплатить кругленькую сумму и верховный суд ему в этом не откажет.
— Глеб это сам затеял!
— Не лги!
— Ты никогда ничего не докажешь. Не лезь ко мне больше и никогда не звони. Я далеко не тот, кем был. Ты меня совсем не знаешь, Игорь. И ты очень пожалеешь, если не прекратишь.
На этом Родомир отключил зеркало связи. Отец какое-то время сидел не шевелясь, я слышал его сердитое дыхание. Послышался звук отодвигающегося кресла, и я понял, что мне пора отсюда убираться. Не стоит испытывать терпение отца. Завтра он успокоиться и отойдет, а сейчас незачем злить его еще больше.
Родомир, судя по тому, что я услышал, оказался неуравновешенной и злобной личностью. Никогда не любил таких — от них можно ждать чего угодно. Но больше всего меня сейчас беспокоил отец. Из-за навалившихся на него проблем он и сам едва ли отдавал отчет своим действиям. Сейчас он попросту сорвался на Родомира. Хотя разумнее бы было пока его не трогать и действовать осторожно и продуманно. А сейчас мы дали ему понять, что намерены делать, и теперь Григанский-старший подготовиться. Хотя я был уверен, что он уже ко всему готов.
Тихо, на цыпочках я ушел в свою комнату. Голова буквально пухла от мыслей, да и на душе было скверно.
У меня все не выходило из головы, что Инесс теперь казнят. Почему-то и ее я причислил к тем беднягам, которые стали жертвами из-за измененного мною будущего.
Инесс должна была жить! Черт, да она должна была пережить меня!
Я не желал всего этого, но каждый раз, когда я пытался что-то изменить, происходила беда. Я спас ведьму Миру, и умерла Элеонора. Я не позволил отобрать у нас источник с мертвой ойрой и погибли Виктор и Диана. Вико, который сгинет на каторге, а теперь и Глеб Быстрицкий лишится будущего. И Инесс…
Я не опасался, что она выдаст меня, как сказал отец. Я даже не думал об этом. Скорее наоборот, она ни за что меня не выдаст. Я слишком хорошо знал Инесс, она не позволит себя допрашивать. Она ни за что не допустит позорной казни, из которой устраивали настоящее представление. Аристократов всегда казнили, транслирую казнь на всю Славию — для устрашения знати и на потеху простого люда, дабы они могли мнить, что закон един для всех.