Отец бросил в сторону Олега мрачный взгляд, а потом снова перевел его на тетраход, словно бы ожидая, что из него должен кто-то появиться.
Окна изумрудного тетрахода были затемнены, поэтому сложно было понять, есть там кто-то внутри или нет. Но судя по тому, что заседание еще не началось, наверняка владелец транспорта был внутри. И к нам он выходить явно не собирался.
— Какого черта он сюда приперся? — спросил отец, продолжая сверлить тетраход взглядом.
Мы с Олегом тактично промолчали. Ясно было зачем — чтобы позлорадствовать, посмотреть на наши лица, когда огласят приговор и порадоваться тому, как лихо он нас уделал.
О том, что Родомир явиться на заседание я догадывался. Все же он, как подозреваемый тоже фигурировал в деле, но его не признали виновным, а значит являться сюда не было необходимости.
— Не важно! — так как ему никто не ответил, сказал отец, а после решительно произнес: — Пойдёмте, подождем внутри.
Мы отправились в полусферическое здание суда, окруженное множеством флагштоков, на них развевались флаги всех княжеств и графств Славии. Внутри здания длинные коридоры вели в разные отделения служебных помещений по кругу, но главный — большой и широкий коридор вел в зал судебных заседаний.
У входа в зал уже топтался народ, я сразу отметил, что все они газетчики — памяти шары у каждого второго, блокноты и карандаши у всех наготове. Особенно сложно было не заметить, как они оживились при нашем приближении. Но защитники тут же оттиснули их подальше, не позволив даже приблизиться к нам. Они загалдели наперебой:
— Князь Игорь, вы уже выбрали наказание для подозреваемого?
— Княжич Ярослав, вы желаете кровной мести для вашего одноклассника?!
Все их вопросы мы проигнорировали и прошли мимо, газетчиков не допускают на суды аристократов, и они все узнают только после того, как закончится слушание.
Мы пришли первыми. В зале суда был только следователь, который занимался нашим делом, и еще несколько защитников, следивших за порядком.
Зал представлял собою круглое, многоярусное помещение с массивными ступенями, которые уходили вниз к центру, где стояли судейские трибуны и клеть для подсудимых. Все остальное пространство занимали скамейки, обвившие полукольцами каждый ярус.
Мы сели на нижний ярус, поближе к судейской трибуне. И только мы разместились, как в зал вошли: понуривший плечи Григанский-младший, Борислав как-то зашуганно покосился на меня, и когда увидел, что я на него смотрю, тут же потупил взгляд. Впереди же шел чинно вышагивающий впереди Григанский-старший — весь такой нарядный-парадный, в золотом камзоле и рюшах на груди, с тростью, которой он пристукивал по ступеням, каждый раз, как ступал. Трость ему явно была не нужна, тощие ноги Родомира вполне себе бодро перешагивали по ступеням, такие трости обычно носили в качестве оружия и внутри наверняка спрятана шпага. Если я раньше считал Борислава слизнем номер один, то теперь это звание я не раздумывая присвоил Родомиру. Надменное лицо с каким-то непроходящим брезгливым выражением, зализанные за уши белесые волосы, и злые маленькие глазки так и бегающие по залу, явно выискивая нас.