- Это вы потому так говорите, что у вас даже на лице шерсть. И еще лба нет, - Евгений Захарович подивился собственной мутной рассудительности.
- Что мне ее, сбривать, что-ли? - возмутился квартирант. - Шерсть-то?
Мокрой рукой он нежно поерошил личико.
- Не буду я ее сбривать - милую мою... Нашел дурака!
- Но ведь мешает!
- А тебе твоя прическа мешает?
Подумав, Евгений Захарович чистосердечно пожал плечами. Он не знал, что ответить, и не знал, как обыкновенно поступают в подобных случаях. Все-таки мохнатые лица - редкость, и не каждый день такие встретишь на улице. Возможно, сбривать шерсть действительно не следовало.
- Не знаю, - Евгений Захарович повторно пожал плечами. Смущенно поправил выбившуюся из-за пояса рубаху.
- А не знаешь, так топай отсюда! Советчик... - квартирант раздраженно возобновил стирку. Протертый до дыр серенький лоскуток замелькал в его волосатых пальцах с непостижимой быстротой.
Евгений Захарович отошел от двери и, посмотрев в сторону окна, увидел множество бегущих людей. Почти все они панически размахивали руками, словно сигнализируя далеким наблюдателям о приближающейся опасности. И тут же с ленивой монотонностью над городом завальсировала сирена - гигантский штопор, медленно, но верно ввинчивающийся в сознание людей. Подстегнутые накатывающей звуковой волной, человеческие фигурки ускорили свое броуновское коловращение.
- Чего стоишь? Ведь полундра!..
Евгений Захарович едва успел отскочить от пронесшегося мимо квартиранта. С лоскутком в кулаке, в длинной, до колен, майке, тот вылетел в распахнутое окно и через мгновение смешался с бегущими.
В дверь громко забарабанили, с лестничной площадки прогудел взволнованный голос соседки:
- Евгений Захарович! Здесь вы?.. Выброс с мебельного! Говорят, смертельно! Может, взрыв будет, а может, нет, но на всякий случай всем велят в бомбоубежище. И вам тоже... Евгений Захарович! Слышите?
- Как же, разбежался, - пробурчал Евгений Захарович. Но с покорностью натянул пиджак с галстуком, жужжащей бритвой завозил по ежово-колючим щекам. Он отнюдь не являлся дисциплинированным чинушей, однако вполне сознавал, что принадлежит обществу и права собственности на себя не оспаривал. И если общество всем кагалом начинало дружно маршировать в сторону юга, он шагал следом, не помышляя ни об одной из оставшихся трех сторон.
Уже нацепив запонки, Евгений Захарович вдруг оживленно хлопнул себя по лбу. Он неожиданно вспомнил, почему ему можно не спускаться в это чертово бомбоубежище. Нашлась замечательная причина - объективная и всепрощающая. Торопливо и радостно он выкрикнул в сторону дверей: