– И снова браво! Вы абсолютно правы. Урия Хипп и в самом деле звучит весьма отвратительно.
– Или Мэрдстон. И Баркис[12]. Идеальное имя. Он ведь словно милая дворняжка, преданная Пегготи.
К моему полному изумлению, Эдди протянул Максу руку.
– Мое старое сердце греет мысль о знакомстве с истинным знатоком Диккенса. Как ваше имя, сэр?
– Макс Кауфман.
– Эдди Марш.
– Очень приятно, Эдди, – проговорил Макс. – Но вы должны меня извинить. Опаздываю на работу.
– Конечно-конечно. Не смею вас задерживать.
Эдди вновь вернулся к книге, отбросив все узы и чувства, словно бы их никогда не существовало. Я пристально следил за лицом Макса, пытаясь уловить малейшие признаки насмешки, но он улыбался искренне. И светившееся в глазах тепло было настоящим.
Макс вышел из комнаты, а я привалился к стене.
«Он медбрат. Только и всего. Вот почему он нашел общий язык с Эдди».
Но за эти годы я перевидал множество медицинских работников. Они приходили и уходили, и мало кто так быстро и легко сходился с Эдди. Словно было совершенно нормально обсуждать «Дэвида Копперфилда», вставляя в речь словечки из старомодного сленга.
В заднем кармане джинсов пискнул телефон, извещая, что пришло сообщение.
Приедешь сегодня домой?
Я уставился на эти слова, раздраженный тем, как быстро испарились короткие драгоценные мгновения счастья.
Пальцы зависли над клавиатурой, чтобы ответить «Да». Теперь, когда отцу стало лучше, я решил вернуться в свой пентхаус в городе.
Я с трудом заставил себя приехать, а теперь не хотел уезжать.
«Отрекаясь от себя, мы становимся сильнее, – напомнил тренер Браун. – В воздержании наша сила. Не поддаваясь похоти и низменным желаниям тела, мы сохраняем ясность мысли».
Я оттолкнулся от стены, усмехнувшись нахлынувшим воспоминаниям. Я не испытывал ни похоти, ни низменных желаний. Внутри была лишь пустота. И холод. Волны жара, охватившие меня вчера в присутствии Макса, ничего не значили. Просто слабость. Подобное не повторится. И сегодня вечером я возвращаюсь в город.
Я сунул телефон в карман, так и не ответив на сообщение.
День выдался достаточно теплым, и через несколько часов я неспешно обедал во внутреннем дворике. Не торопясь проведать отца.
«Почему? Потому что Макс все еще на дежурстве?»
Я раздраженно отбросил салфетку. Какого черта все мои мысли и действия напрямую связаны с гребаным Максом Кауфманом? Это мой дом. И я не собираюсь ограничивать свои передвижения из-за какого-то… парня.
Но я не пошел наверх. Не слишком задумываясь о причинах, я понимал, что в присутствии отца нам с Максом безопасней не находиться в одной комнате.