– Ничего себе, – только и смог ответить Журавлёв.
– Леся угасла на глазах. Не выдержала, умерла. Просто расхотела жить. У них такая любовь была, настоящая! Тор убил обоих, понимаете? И хоть бы что у него шевельнулось! Приказ – ответ на все вопросы. Ни совесть его не грызла, ничего. Страшно не то, что убил, а реакция, которой просто не было. Вот после этого я сказала себе: Вяземская, хватит!
– Даже не знаю… – почесал затылок капитан. – Ситуация получилась хреновая. Слава богу, мне не довелось, но, думаю, я бы тоже стал стрелять. За реакцию, правда, не скажу. Пил бы, наверное, с неделю. Или две.
Вяземская огляделась, словно проверяя, не подслушивает ли кто. Но у всех были дела помимо беседующих офицеров, только солнце ласкало обоих закатными лучами, ведь ему положено находить время для каждого на Земле.
– Я вам честно скажу, Демьян: если потребуется, Карибский нас всех убьёт. Даже меня.
Солнце убавляло и убавляло свет. Тени становились длиннее, даже приземистый БТР отбрасывал тёмный контур размером с дом, чуть не до половины перекрывая штабную площадку. У колеса боевой машины стояли два стула, занятые капитаном Трифоновым и спецназовцем, которого тот опрашивал уже, кажется, полтора часа.
Вечерний штиль звенел трелями птиц, редкие комары слетелись на охоту, зачуяв пот множества людей, со стороны эстакады бил в барабан сваеукладчик, вгоняя в землю очередной столб под фундамент.
Между оглушительными бам-бам раздался крик, что порвал в куски только установленную рутину нового походного распорядка.
– Держи его!
– Не стрелять! Не стрелять!
– Уйдёт же!
– Петрович, куда?!!
– А-а-а-а!!!
Петрович, тот самый боец, на котором оттачивал методику Трифонов, издавал тот самый отчаянно страшный вопль. Опрокинутые стулья валялись в пыли, в пыли же ворочался и Трифонов, воздевший руку в запретительном жесте, а Петрович, сбив с ног постового, бежал на закат, петляя, будто заяц. Крик его удалялся и тонул в машинном грохоте.
– Не стрелять! – грозно прорычал Трифонов. – Куда смотрите, ротозеи?!
Журавлёв разом сорвался с места.
– Ильин за старшего! Первый взвод, за мной! Поймать паразита!!!
Бойцы, как подброшенные, побежали за командиром, а в затылок ему ввинчивался задыхающийся голос Карибского:
– Не дать… до периметра… карантин… там смерть!
Мимо летели метры, опутанные стальной и бетонной паутиной стройки. Летели быстро, но один человек при прочих равных всегда быстрее тридцати, тем более имея изрядную фору.
Когда взвод вырвался из-под техногенных тенет туда, где возвышались грибки часовых и приземистые короба, укрывшие в своём нутре громкоголосые спарки зенитных пушек, глазам спецназовцев предстала картина лютой смерти рядового Петровича.