Отряд шёл грамотно.
Люди все бывалые, в Пустоши ходившие.
Впереди – следопыт, который пас дедову тропу. Вместе с ним боец со стволом наизготовку, чтобы прикрыть в случае чего. Остальные – гуськом сзади, разбившись на тройки.
Гуляли тихо, насколько я мог судить. Каждый запасся снегоступами вроде очень коротких и очень широких лыж.
За следопыта выступал Резаный, происходивший из семьи охотников, а потому знавший, как читать лес.
Дед шагал хорошо. Я в следах не шибко специалист, но наша добыча отмахивала широко, не спотыкалась и не проваливалась в снег. И следы путала согласно технике безопасности, то есть аккуратно и ровно столько, сколько положено.
Но не более того, без изысков.
А так подумать: много ты запутаешь по такому снегу?
Кроме того, Дед не уходил от погони, а просто петлял, остерегаясь настырного мутанта, который мог идти за ним, а мог не идти. Словом, сплошной «на всякий случай», что вызывает несомненное уважение к предусмотрительности.
– Эй, Вакса! То есть Толя! – позвал меня Резаный, подняв руку.
Я живенько его догнал.
– Ты же местный? Иди сразу за мной, будешь высматривать аномалии. Что-то мне не улыбается угодить в самую каку, пока я тут следы высматриваю.
– Братан, не гони, – прошептал над его плечом Фельдшер, наставивший ствол карабина в небо. – Какая аномалия, мы ж по следам идём. Пока есть следы, нет аномалии.
– Какая, какая… блуждающая. Хорош трепать, пошагали, – ответил Резаный, и колонна двинулась. – А ты, Толик, всё равно – бди! На всякий случай.
Пришлось бдеть.
Переставлял я ноги, смотрел во все глаза, то и дело тормозя отряд и кидаясь оперед строя снежками. Ну, понятно, чтобы, если что, комок снега угодил в предполагаемую аномалию вместо нас.
Но до поры Фельдшерова правда срабатывала. Дед ловко обходил все поганые места, если таковые вообще имелись на его пути. Оно, конечно, спасибо. Да только пёр Старый без тропинок, прямиком через лес, через самую целину! По одному ему ведомым направлениям. Что, согласимся, весьма продуманно в смысле безопасности, но весьма неудобно в смысле ходьбы. Особенно долгого марша.
Лес в Подмосковье нехороший – смешанный, с густым подлеском.
Учитывая поредевшее местное население, никто за ним не приглядывал, так что был лес, а стала форменная чащоба. С буреломами и таким непролазным хмызником (кустами то есть), которые волей-неволей приходилось обходить стороной.
Хорошо ещё, декабрь на исходе.
А не то мы бы дополнительно наплакались с многочисленными ручейками и речушками, что требовали брода, – мостов в наших краях не сыщешь. Теперь же мосты заменил крепкий толстый лёд, способный выдержать танк.