В конце концов, ему было двадцать четыре года — зеленый юнец, молоко на губах не обсохло. Какие проблемы детского образования? В день зарплаты он зазывал приятелей, и они закатывали пирушки в барах, заказывая дорогую заморскую выпивку. А потом частенько шли в ночной клуб, где он заводил интрижки на одну ночь с совершенно незнакомыми девушками. Наутро после попойки он приходил на урок, распространял запах перегара, и его взрослые ученицы морщились и зажимали носы, ворча: «Ай! учитель! От вас алкоголем пахнет!» Но они только делали вид, что им противно, на самом деле выказывая интерес и симпатию к молодому неженатому преподавателю. Их заливистый смех… В то время он ничего не откладывал и даже не обзавелся личным транспортом. Он не чувствовал себя преподавателем, скорее, высокооплачиваемым репетитором. А спустя год ушел в армию. Позднее он узнал, что в школе его уход оформили как отпуск без содержания — на случай, если после демобилизации он решит восстановиться в должности. И это тоже стало для него удачей.
Однако в школу он не вернулся. Университетский приятель открыл фирму по импорту одежды и позвал его к себе помощником. Этот опыт впоследствии позволил ему начать собственный маленький одежный бизнес. Но его имя по-прежнему числилось в списках преподавателей, и действительно выходило, что все эти три года он состоял в педпрофсоюзе. В реальности к нему это не имело никакого отношения и существовало лишь на бумаге.
— Я вспомнил! Дело в том, что в педпрофсоюзе я… — воскликнул Кан Инхо.
Скосив на него глаза, судья покрутил в руках документы и ледяным голосом с неприязнью сказал:
— Свидетель, освободите кафедру! Приглашается следующий свидетель защиты.
С места встала Юн Чаэ и приблизилась к кафедре. Кан Инхо не двигался. Сперва маленькой острой иглой его уколол насмешливый, словно бы с издевкой, взгляд Юн Чаэ. Затем взгляды Ли Гансока, Ли Ганбока и Пак Бохёна стали впиваться в его виски, щеки, затылок, кисти рук. И напоследок словно туча стрел пронзила все его тело, исколов с головы до пят, не оставив живого места. Он физически ощущал эту боль и никак не мог сообразить, где его место там, в зале суда. Пошатываясь, Кан Инхо направился к выходу. И этот путь показался ему вечностью. Пол ходил ходуном, воздух лип к телу. Холодный пот пропитал рубашку и даже пиджак, расплываясь по ткани, как кровь, сочащаяся из самых внутренностей.