Виктор Робертович снова ухватил меня за локоть, отвёл к моему месту и усадил. Сам бы я, наверное, так быстро не дошёл — поскольку пребывал в некотором шоке от увиденного.
— И куда их?
Я с трудом узнал голос Мишина, он, похоже, тоже был под впечатлением.
— На Кудыкину гору, — небрежно ответил Чирков. — А вы думали, мы тут шутки шутим?
В классе повисло тягостное молчание.
До меня внезапно дошло, что ведь на самом деле всё уже было решено заранее. То есть, кого отчислят. Заранее решили. Потому что Денис и третьекурсник Вадим сразу пошли к кому нужно, без дополнительных указаний, без остановки на пороге, явно уже понимая маршрут. Это открытие потрясло меня едва ли не сильнее, чем отчисление наших лидеров. То есть то, что показалось явным самодурством Константина Михайловича, было заранее принятым решением. Это ведь хорошо, наверное? — пытался понять я.
— Каждый год одно и то же, — сказал Чирков. — Находятся и такие как он, — кивнул на меня. — И такие как они, — качнул головой в сторону двери.
— Это потому с нами старшекурсники не хотели общаться? — спросил Данченко. — Чтоб не растрепать ненароком?
— Что за лексикон? — Константин Михайлович повернулся к ЕП.
Тот усмехнулся и ничего не ответил.
— Игорь, что за лексикон? — спросил Чирков уже непосредственно у Данченко. — Не "растрепать", а "рассказать". Или как еще?.. А?..
Он поискал глазами по классу.
Все молчали.
— Разболтать, — откликнулся наконец кто-то.
— Расколоться. Растрындеть. Поделиться, — понеслись с разных сторон реплики, будто сквозь прорванную плотину. — Проговориться. Гасчигикать!
Этот выброс от Корнеева буквально взорвал класс. Смех был, пожалуй, слишком уж увлечённым. Видимо, пацаны тоже здорово перенервничали.
Мне вдруг представилось, что Бандуркин и Сиваков сейчас стоят за дверью. Что бы они почувствовали, услышав этот смех?
— И всё-таки, что с ними будет? — упрямо спросил я сквозь этот смех. — Вы же сами говорили, что члены Семьи, пока есть очки. Как же теперь?
Константин Михайлович, одобрительно взирающий на это веселье, стремительно потухшее после моего вопроса, вздохнул.
— Что с ними будет — не ваша забота. В своё время узнаете. Не всё вам пока нужно знать… А вообще, ребята, поступайте по совести. Но и дураками не будьте. Кстати, о совести.
Он снова надел очки и повернулся к таблице.
— Та-ак. "Гладиолусы". Курсант Сумин — 1260 очков. Курсант Крылов — 730. Курсант Чубаков — 220… Сумин и Крылов, вы могли помочь своим сокомандникам выйти из минуса. Но не помогли.
— Мы не знали, — сказал Сумин. — Мы…
— Тс-с, — прервал его Чирков, приложив палец к губам. — Не говори лишнего. Ты уже всё понял, правда? И это всех касается. Всех, кто с очками. По совести, ребята. Старайтесь. Но как — учить не могу. У меня своя совесть… Теперь, что касается дураков. Вы все, у кого ноль, кто около нуля болтается и ты, Краснов, тоже — с вас будет особый спрос. Впереди лето. Полевые занятия. Будете отрабатывать в поле. Ничего невозможного, всё выполнимое. Всё полезное. Вы, ребята, на волоске висите. Поняли меня? Ни на чью помощь не рассчитывайте и готовьтесь если что — отвечать по полной.