- Да, — сказал, — Действительно. Неприятность какая. Ай-яй-яй.
Тон у него был совершенно равнодушный.
- Какая несчастливая судьба тебя теперь ожидает. А ведь она должна была достаться Крылову, правда? Какая несправедливость.
- Да не в этом дело! — сказал я.
- А в чём?
- Ну…
Он внимательно ждал, преувеличенно участливо покачивая головой.
- Несправедливо… — неуверенно сказал я.
- Абсолютно согласен…
- Извините, — буркнул я, взял книги и пошёл на выход.
- Стоять! — негромко окрикнул Робот. — Нормально извинись, раз уж решил извиниться.
- Товарищ старшина, — сказал я вернувшись. — Извините меня, пожалуйста, дурака. Суеверного. Скандалиста. Нормально так?
- Ой, Краснов, — отмахнулся Громозека своей громадной лапой. — Иди ты уже. Знаешь куда?..
- Ну типа, — ответил я.
На выходе меня ждали "фиалки", кроме Мочки, конечно. Они ухмылялись. Всё-таки эта тягомотина с канатом нас успела сблизить. По дороге к корпусу они подшучивали надо мной. Но как-то необидно. И вообще. Меня будто на качелях перекинуло — совсем недавно, после поражения и потом, скандаля на складе, я чувствовал себя очень несчастным. Просто очень. А тут вдруг всё враз переменилось и стало совершенно наоборот. Я шёл и радостно смеялся, чувствуя, что снова попадаю в эту ловушку под названием Семья и ничего не мог с этим поделать. И ещё я подумал про Виктора Робертовича. И как Игорь может его дураком считать? Ведь реально — таких умных людей как он и ЕП я никогда в жизни ещё не встречал. Может, просто чего-то не понимаю? — думал я.
Про Гарри Поттера я видел несколько фильмов в каком-то из интернатов довольно давно. Не очень мне интересным это всё тогда показалось. Вот "Властелин колец" — другое дело. Когда на самоподготовке я открыл первый том и начал читать, то вначале удивился решению ЕП, написано всё было крайне просто и как-то довольно по-детски. С прошлой книгой не сравнить. Но постепенно вчитался, даже увлёкся и, поглядывая на своих сокурсников, понял, что план по "вчитыванию", похоже, действительно удался. Читали все, никто не зевал и не бросал тоскливые взгляды на часы над дверью. У Мочки было лицо, как на похоронах, но он тоже старательно читал, не поднимая глаз. В таком ракурсе, среди голов, склонившихся над детской книгой про маленького волшебника, мне было уже совсем трудно вычислить своих недавних обидчиков. "Фиалок" я теперь уже точно не мог подозревать. Минус три. Оставалось двенадцать. Козлов и Резников были слишком правильные. Когень — борец за спгаведливость, не пошёл бы на такое. Осталось девять. Представить Сумина с его ресницами или улыбчивого милягу Васю Козырева в балаклавах пинающими меня тоже никак не получалось. Или Вовку Дорохова по прозвищу Долико? Это он в диктанте так написал слово "далеко", мы все тогда ржали и он сам первый заливался. Пацан был со странностями, конечно, но я чувствовал к нему необъяснимую симпатию. Нет, не мог он. Сколько остаётся претендентов? Шесть? А вакансий пять.