Начало операции было точно по плану. Советские десантники захватили опорные пункты чанкайшистов на южном берегу – открывая путь. В переправе задействовали большое число подвезенных «тендеров», катера и вообще все, что сумели найти и мобилизовать на «своем» берегу. Плавающие машины переправлялись в большинстве самостоятельно (утонуло девять штук из многих сотен, экипажи частично спасли). Первые часы все было почти как на учениях, лишь в полдень была первая попытка авианалета, в тот раз Юншен с переправы врага так и не увидел, русские сбили ракетой высотного разведчика, и «миги» не зевали, воздушный бой был где-то на отдалении. Так было до четырех часов дня, когда американцам как-то удалось сбить дирижабль ДРЛО, и как раз в это время до двух десятков штурмовиков в сопровождении «тандерджетов» пытались прорваться к переправе – да что там «попытались», прорвались! Мгновенно над рекой возник ад, зенитные трассы с обеих берегов и с некоторых кораблей, горящий на воде и земле напалм, разрывы бомб – «миги» шарахнулись в стороны, опасаясь своих же зениток, зато отыгрались сполна на «скайрейдерах», выходящих из атаки. Лишь на глазах у Юншена было сбито больше десятка самолетов – с катеров кричали парашютистам: «Руссо, янки?» – советских спасали, американцев нередко пристреливали, чанкайшистов вообще не брали в плен.
В это время передовой отряд уже подходили к городу Цзишань – первому на маршруте наступления. Гоминьдановцы бежали, увидев танки – в уверенности, что их атакуют русские. К семи вечера основные силы Десятой армии были уже на правом берегу, потери от авиаудара были досадными, но не критичными. Высланные разведгруппы не обнаруживали подхода значительных сил противника – впрочем, гоминьдановская армия и в лучшие времена не отличалась умением быстрых маневренных действий. Ну а Десятая, что сейчас под его командованием?
За несколько лет общения с русскими Ли Юншен увидел в них поразительную (на взгляд китайца) черту. Русские вовсе не считали, что только признанный мастер имеет право творить! Применительно к военному делу это означало, что в экстренной ситуации (отсутствие связи с командованием, быстро и неожиданно изменившаяся обстановка) русский офицер (или даже сержант) мог поступать по своему разумению, самовольно беря на себя роль мастера, что для китайца было бы вопиющим нарушением дисциплины, устава и просто потрясением основ! Впрочем, не только для китайца – Юншен помнил, как на лекции в Академии им читали заметки Жукова, великого мастера войны, о конфликте на реке Халхин-Гол – и что он пишет там про японскую Императорскую армию: