— Погодите, — сказал я, вставая. — Прошу вас. Дайте мне, по крайней мере, выслушать вас. И если выяснится, что я в состоянии помочь вам…
Она задрала подбородок и бесцеремонно перебила меня:
— Но ведь вопрос не в этом, не так ли? Весь вопрос в том, считаю я или нет, что вы в состоянии помочь мне. Вы не показали мне ничего, чтобы убедить меня в том, что способны. — Она выдержала паузу и снова села. — И все же…
Я тоже сел:
— Все же?
— Я кое-что слышала, мистер Дрезден, о людях с вашими способностями. В том числе об умении заглядывать в глаза.
Я склонил голову набок:
— Я бы не назвал это способностью. Просто так выходит.
— Но вы все-таки способны видеть то, что у других внутри? Вы называете это «заглянуть в душу», верно?
Я осторожно кивнул и принялся собирать воедино все мелочи, что успел узнать из ее внешности, слов и поведения.
— Да.
— И это открывает вам их истинную природу? Правду о том, в чьи глаза вы смотрите?
— И они точно так же видят меня. Да.
Она улыбнулась — спокойно, красиво:
— Тогда почему бы нам, мистер Дрезден, не заглянуть друг другу в глаза? Тогда я точно смогу узнать, будет от вас какая-то польза или нет. Мне это не будет стоить ровным счетом ничего.
— На вашем месте я бы не утверждал этого с такой уверенностью. Вещи такого рода остаются с вами навсегда. — Так же как остается рубец от удаленного аппендикса или, скажем, лысина. Заглянув в чью-либо душу, вы уже не сможете ее забыть. Никогда. Как бы вы ни старались. Мне не нравилось направление, которое начала приобретать наша беседа. — Я не думаю, что это удачная идея.
— Но почему же? — настаивала она. — Это ведь не займет много времени, мистер Дрезден?
— Как вы справедливо заметили, вопрос вовсе не в этом.
Губы ее сжались в тонкую линию.
— Ясно. Тогда, с вашего позволения…
На этот раз уже я перебил ее:
— Мисс Сомерсет, боюсь, вы допустили ошибку в своих расчетах.
Глаза ее на мгновение вспыхнули гневом, но тут же сделались ледяными, отстраненными.
— Правда?
Я кивнул, выдвинул ящик стола, достал блокнот и положил перед собой.
— Ага. В последнее время дела у меня складывались не лучшим образом.
— Боюсь, вы даже не представляете, как мало меня это интересует.
Я достал ручку, снял с нее колпачок и положил рядом с блокнотом.
— Так-так. И тут приходите вы. Богатая, ослепительная — из тех, что слишком хороши, чтобы быть правдой.
— И что же? — поинтересовалась она.
— Слишком хороши, чтобы быть правдой, — повторил я, достал из ящика стола револьвер сорок четвертого калибра, направил на нее и взвел курок. — Можете считать меня психом, но в последнее время я склонен думать, что если что-то или кто-то слишком хорош, чтобы быть правдой, значит это, скорее всего, неправда. Будьте добры, положите руки на стол.