— Цветы? — прорычал он, подумав с полминуты.
— Ага, приятель, — подтвердил я. — Цветы.
Я вошел в комнату и сунул ему под нос накладную. Эх, черт, как я не догадался сунуть в зубы жвачку!
— Подпишитесь здесь, внизу.
Он еще раз испепелил меня взглядом, но накладную взял:
— Ройеля тут нет.
— А мне какое дело? — Свободной рукой я сунул ему ручку. — Вы только черкните закорючку, и я пошел.
На этот раз он свирепо покосился сначала на ручку, а только потом уже на меня. Подумав немного, он опустил свой саквояж на журнальный столик:
— Ну ладно…
— Вот и хорошо. — Я шагнул мимо него и поставил коробку на стол.
Он стиснул ручку в лапище и склонился над бумажкой. Пока он был занят этой непосильной задачей, я быстро сунул руку в саквояж, схватил первую попавшуюся бумажку размером чуть больше игральной карты и зажал ее в кулаке. Я успел вынуть руку из саквояжа прежде, чем он разделался с подписью и, ворча, сунул накладную обратно мне.
— А теперь, — буркнул он, — вон отсюда!
— А то, — заверил я его. — Спасибочки.
Я повернулся было уходить, но рука его вдруг метнулась ко мне и стальной хваткой стиснула мое запястье. Я оглянулся. Он сощурился и раздул ноздри.
— Цветы? — прорычал он. — А чего тогда не пахнут?
Душа моя стремительно ушла в пятки, но я сделал последнюю попытку сблефовать:
— О чем это вы, мистер… э… — я покосился на накладную, — Грум?
Мистер Грум?
Он придвинулся ко мне еще ближе и снова раздул ноздри, на этот раз с шумом втягивая в себя воздух:
— Магией пахнет. Чародеем пахнет.
Должно быть, улыбка на моем лице сделалась несколько кисловатой.
Грум взял меня лапищей за горло и без видимого усилия оторвал от земли. Поле моего зрения резко сузилось, да и то, что я еще видел, заволокло дымкой. Накладная выпала у меня из рук. Я сделал попытку дернуться или хотя бы стряхнуть его руку. Безрезультатно. Он недобро сощурился и оскалился в ухмылке.
— Зря ты ввязался не в свое дело… не знаю, как тебя звать! — прорычал он, сдавливая мое горло все сильнее.
Мне послышался треск. Я надеялся только, что это трещали его пальцы, а не моя трахея.
— Как тебя звали при жизни, — поправился он.
Пользоваться моим браслетом было уже поздно, а жезл лежал в коробке, вне моей досягаемости. В глазах уже начинало темнеть, и я поспешно полез в карман в поисках единственного остававшегося у меня оружия. Я искренне молился о том, чтобы догадка моя оказалась верна.
Я нащупал в кармане ржавый железный гвоздь и, стиснув его как можно крепче, ткнул им в руку Грума чуть ниже локтя. Гвоздь впился в его плоть.
Он взревел басом, от которого стены содрогнулись, дернулся, крутанулся на месте и отшвырнул меня от себя. Я врезался в дверь спальни Ройеля, распахнул ее и спиной вперед полетел дальше. Мне повезло: я приземлился на кровати, не зацепив деревянных столбов по углам. Попади я на один из них — наверняка сломал бы себе позвоночник. Я подпрыгнул на пружинах матраса, больно ударился о стену и рухнул обратно на кровать.