— А то она еще час назад за щавелем для супа ушла, и все ее нет.
— Сама-то справишься?
— Наверное, — кивнула Груша. — Быстро ягоды переберу да за щавелем сбегаю, чтобы суп доварить. Еще надо пирог к ужину поставить в печь и гречу сварить. Князей-то нет, так что особо готовить не надо.
— А Прасковья и Дунька где? — поинтересовалась Агафья.
— Они вслед за Матреной ушли, да и не возвращались больше, — ответила Груша.
— Вот лентяйки. Вроде я их на реке видела, думала, что показалась мне. Ну я им сейчас задам.
Груша печально улыбнулась женщине, прекрасно зная, что почти все дворовые девки недолюбливали ее, Грушу, оттого что при покойной княгине девушка жила как барышня. Из-за этого нынче, когда Урусов заставил Грушу прислуживать как все крепостные, многие дворовые девицы враз ополчились против нее и только и искали повода, как бы поддеть и указать, какая она неумелая. Груша безропотно терпела все нападки и не отвечала, понимая, что девицы просто завидовали. Боясь еще более настроить дворовых девок против себя, Груша печально попросила Агафью:
— Не надо, нянюшка. Не ругай их.
— И что ж, ты одна будешь ужин готовить?
— Да мне не в тягость, нянюшка. Здесь за работой все ж лучше, чем в гостиных мучиться…
— Прям и мучиться? — удивилась Агафья, протягивая руку. — Давай помогу.
Груша ласково улыбнулась Агафье и чуть подвинула к ней миски с ягодами.
— Спасибо, нянюшка.
В четыре руки работа пошла быстрее.
— Неправа ты, Грунечка, — заметила с любовью Агафья, чуть помолчав и перебирая ягоды. — В гостиных тебе самое место, не здесь. Это Константин Николаевич мстит за непокорность твою, вот и изгаляется, как может. Несчастная доля у тебя, доченька. Но терпеть надо. Крепостные мы, подневольные.
— И не говорите, нянюшка. Если бы я свободная была, словно птица, — прошептала вдруг воодушевленно Груша и устремила горящий взор на Агафью. — Улетела бы отсюда куда глаза глядят. И более не возвращалась бы никогда.
— Ох, деточка моя, что ты говоришь такое, куда ж ты собралась? — опешила Агафья.
— Да куда угодно! Только бы князя больше не видеть, — пролепетала Груша, опуская печальный взор на ягоды.
— Ты терпеть должна, Грунечка, и не помышлять бежать то. Ведь коли поймают, в Сибирь сошлют, а то и кнутом накажут. Вот страх какой!
— Да как же такое терпеть, нянюшка? — возмутилась Груша и, нервно посмотрев на Агафью, вымолвила: — А если он постоянно то погладит, то прижмет к себе, то поцелует, когда захочет?
— Неужели даже так?
— Да. Я боюсь даже по дому ходить. Уже два раза в темном коридоре меня пугал.
— Деточка моя, может, тебе вообще Константину Николаевичу на глаза не показываться?