— Красивая ты больно, оттого-то и несчастная. Ну ладно, давай пирог стряпай да гречу вари, а то уж темнеет, скоро мужики дворовые из города вернутся, надо накормить.
— Да, нянюшка, — ответила Груша.
Агафья, поставила миску с перебранными ягодами на стол и, вздыхая, вышла из кухни.
Спустя некоторое время Груша, тоже покончив с черникой, взяла миску и подошла к кухонному тазу, чтобы помыть ягоды.
— Здравствуй, Грушенька, — неожиданно раздался за ее спиной приятный мужской баритон, отчего девушка инстинктивно сжалась, почувствовав опасность. Груша охнула от испуга и выронила миску из рук. Синие ягоды рассыпались по полу. — Я напугал тебя? — продолжил Урусов, проходя в кухню. Оглядевшись, князь понял, что, кроме Груши, тут никого нет. Он подошел ближе к девушке.
Груша, побледнев, повернулась к нему, не понимая, отчего князь так скоро вернулся из столицы. Константин в черном бархатном костюме, вызывающе красивый и надменный, показался ей неким опасным чудовищем из сказки.
— Почему ты молчишь? — спросил ласково Урусов, остановившись от Груши в трех шагах.
— Добрый вечер, Константин Николаевич, — прошептала глухо девушка, поднимая на него глаза. — Как вы съездили?
— Ничего интересного, — пожал плечами князь. — Жаль, что ты не поехала со мной. Я подарок тебе из Петербурга привез.
Только в эту минуту Груша заметила, что одна рука Урусова спрятана за спину. В следующий миг он вытянул вперед ладонь и подал Груше небольшую белую коробочку.
— Открой, — глухо попросил он.
Девушка так сильно замотала головой, что у нее закружилась голова.
— Не надо, — пролепетала она и вжалась в кухонный стол, стоявший за спиной.
Князь сам открыл коробочку и извлек оттуда прелестный жемчужный браслет кремового оттенка. Приблизившись к Груше вплотную, он взял ее руку и сам надел на тонкое запястье драгоценность.
— Вот так, — сказал Урусов тихо и поднес украшенную браслетом руку девушки к своим губам. Склонившись, Константин начал страстно целовать ее пальчики.
Груша, чуть не плача, поняла, что ее спокойствие закончилось в один момент. Она резко вырвала руку из его сильных пальцев и отодвинулась от князя.
— Простите, мне пирог надо печь, — прошептала она глухо и, присев на корточки, начала собирать с пола рассыпавшиеся ягоды.
Урусов стоял над Грушей, словно ястреб над жертвой, и в бешенстве сжимал кулак. Уже через мгновение, не выдержав напряжения, князь процедил сквозь зубы ругательство и быстро покинул кухню, оставив Грушу с глазами, полными слез.