Маг причитал, а Марина понимала, что в данном случае он прав. Она всегда давала окружающим слишком многое, не требуя ничего взамен. Но если с людьми это было оправдано, то сейчас, с растениями… В общем, силу нужно было учиться контролировать.
— Эти плоды хоть съедобны? — она критическим взглядом окинула сморщенные полуяблоки-полугруши.
— Для врагов вашего высочества — да, — последовал ответ.
Ясно. Значит, нужно выкинуть их куда подальше, пока та же Вита не отравилась.
«Замысел богов простым смертным не доступен», — вновь вспомнил Ричард слова своего наставника, лорда Перинара, когда его вдруг с необычайной силой потянуло в храм. Появляться там второй раз за день у Ричарда не было ни малейшего желания. Впрочем, ехать в лес и спасать Сержа он тоже изначально не собирался. А потому, тяжело вздохнув, Ричард поднялся с постели и заковылял исполнять волю Танароса. Он уже примерно догадывался, кого увидит внутри и, надо сказать, не ошибся. Мальчишка, непонятно как оказавшийся у жертвенного камня, о чем-то молился, стоя на коленях.
— Мои приказы выполнять бесприкословно, — прошипел сквозь зубы недовольный ситуацией Ричард повернулся и, не обращая внимания на довольного пацана, бежавшего за ним, направился назад, в собственные покои.
Для чего Танаросу понадобился этот юнец, Ричард не знал, да и, сказать по правде, знать не хотел. Но приказы божества его служителям следовало выполнять мгновенно, как и этот мальчишка в свою очередь буде выполнять указания Ричарда.
У Марины Ричард появился ближе к вечеру, злой, уставший и раздраженный.
— Я его убью когда-нибудь, — проворчал он, прижимая к себе жену.
— Кто, кроме меня, способен так тебя вывести? — не боясь, заглянула она ему в глаза, и Ричард потонул в этом нежном и на удивление любящем взгляде.
— Не поверишь, — фыркнул Ричард, — у меня появился ученик.
— А, тот самый паренек, что сдружился с Витой? — понимающе кивнула Марина. — Ты все же согласился его обучать?
— Воля богов не обсуждается. Все, мне надоело о нем говорить, — и Ричард прильнул к любимым губам, избавляясь от переживаний и усталости, лаская языком и губами ту, кого, пока еще не признаваясь себе сам, любил. Он, уродливый некромант, все же нашел женщину, которую мог назвать любимой.