Между тем в разворачивающемся проеме пошла в атаку французская конница. Это самый драматический момент.
А потом портал в прошлое пропадает. И звучит гонг. Меня вызывают на работу.
На корабле я имею массу свободного времени. Я предоставлен сам себе. У меня практически нет никаких обязанностей. Кроме одной.
В моей голове раздается мелодичный женский голос:
— Вас ждут в рубке. Мы приступаем к маневру вхождения в материальную плотность звездного скопления.
— Спасибо, — вслух отвечаю я.
Это и есть моя обязанность. При маневрах корабля, при начале прыжка и торможении присутствовать в рубке. Там в такие моменты находится большая часть экипажа.
Обычно полет проходит следующим образом. Серия перемещений корабля. Потом часы или дни на барражирование в открытом Космосе на субсветовых скоростях. Самые спокойные часы, когда не надо сидеть в рубке.
Какой смысл моего пребывания в рубке? Чужикам нужно какое-то переплетение моих тонких энергий с энергиями корабля. Астр однажды снизошел до объяснения, но я почти ничего не понял. Зато запомнил: «Мы в корабле вместе. Ты должен быть сопричастен».
Чем сопричастным? С чего это пленник должен быть сопричастным тюремщикам? А леший их чужиковский это знает!
Астра моя тупость не удивляет. Он считает меня недоразумным, псевдоразумным, ограниченно разумным, квазиразумным, а порой и просто неразумным. Не скупится, мерзавец такой, на новые определения моего скудного разума.
На работу так на работу. Интересно, что будет, если я откажусь? Какие-то меры воздействия? Трудно сказать. Я не пробовал. Потому что эти минуты в рубке — как глоток свежего воздуха. Именно тут я ощущаю не размеренный ритм тупого существования, а биение жизни, пульсации Вселенной. И это дорогого стоит.
Ну, вперед. Впереди нас ждет очередной мир…
Двести шагов по извивающемуся змеевиком самогонного аппарата трубчатому коридору. И вот я в рубке, по полу которой опять ползет серый туман.
Кресло мое рядом с Астром. Все на месте, кроме астродесантников. Они вообще держатся обособленно и в эти моменты шарятся где-то в технических объемах корабля, обеспечивая его безукоризненную работу. Что-то в них есть от шустрых домовых. Точнее, корабельных.
Мое пребывание в рубке может затянуться от считанных минут до нескольких часов. И я начинаю привычно донимать капитана своими вопросами.
Он всегда откликается и никогда не обрывает. Но по существу отвечает редко. Мне кажется, что ему нравится беседовать со мной. Его можно понять. Столетиями мерить космос в составе одного и того же экипажа. А тут хоть новое лицо и интеллигентные беседы. Хотя о чем я — какие эмоции у этих холодных существ? Или они все же есть? Не знаю.