— Где Колыбель? — спрашиваю я.
— Вон, — Астр поднимает руку и вполне человеческим жестом указывает пальцем на нашу цель.
Очерчивается черным кружком и мигает справа, прямо в короне звезды, еще более яркая, чем поверхность светила, точка.
— Это Колыбель! Она в энергетическом коконе! — торжественно возвещает обычно молчаливый пилот.
То, что Колыбель находится в кроне звезды, вполне объяснимо. Ведь здесь растут корабли. Для этого требуются колоссальные затраты энергии, а также пересечение каких-то информационных потоков. Все это и имеется в разломе ткани Вселенной, вблизи оранжевого гиганта.
— Колыбель, — повторят пилот.
В его телепатическом посыле дребезжит восторг. Настоящий. Не скрываемый. Впервые от чужика исходит такая однозначная и сильная эмоция.
Его можно понять. Он вернулся в дом своего детства.
Как-то я обмолвился Астру, что наш звездолет похож на живое существо.
— Неверная трактовка, — ответил тот. — Квазиживой. Жизнь Звездолета — это пилот. А тело пилота — звездолет. Пилоты — симбионты с кораблем. Растащить их невозможно. Они рождаются вместе и вместе умирают…
Тянутся минуты ожидания. И вот пилот возвещает:
— Начинаем маневр по заходу на Колыбель. Синее предупреждение.
«Синее» — это означает, что вероятность положительно завершить этот маневр процентов семьдесят. То есть риск достаточно весом. Но не фатален. Так что мы летим вперед. Думаю, мы шли бы вперед, даже если имелся хотя бы один процент удачи. Потому что выхода у нас иного нет.
Мы приближаемся к кипящему источнику грандиозных энергий. Вот уже и протуберанцы лижут пространство вокруг нас. Ощущение, будто спускаемся в адское пекло. Но Астр с привычным ему равнодушием, в котором, мне кажется, присутствует нотка какого-то труднообъяснимого злорадства, поясняет:
— Это пока не страшно. На самой станции будет куда опаснее.
Я не могу понять, почему нельзя направить на ремонт одного пилота с кораблем, а нам подождать в какой-нибудь гостинице или ресторанчике на окрестной планете, потягивая местные напитки и ожидая результата. Астр категорически отверг такую идею. Он туманно объявил, что «круг синхронизации» слишком многопланов. И он должен проходить в присутствии всех членов экипажа, а заодно и пассажиров. Особенно меня, как существенного игрока. При этом у меня создалось впечатление, что шансы выбраться из этой заварухи целыми и здоровыми он оценивает как совсем мизерные.
Свои семьдесят процентов вероятности мы использовали. Маневр завершился удачно. Мы проскользнули через облако плазмы, прикрывающей станцию. Под нами мелькнула гладкая зеркальная поверхность шара диаметром двести километров. И мы тут же провалились в его глубь.