Руки Тау на моей пояснице, мы лежим в постели, объятые вожделенным мучением. Я люблю его так трепетно, так сильно, что готов прощать и грубость, вызванную сопротивлением сильной натуры заклятию, и нелюбовь, и шепот чужого имени в минуты наслаждения.
Нет ничего страшнее, когда беря твое тело, твой любимый думает о другом человеке. Но я терплю…
— Ева, — шепчет Тау, смотря мне в глаза.
— Здесь ее нет, — отвечаю.
— А кто?
— Касандер…
— Развратный мальчишка, — Тау прикусывает меня за подбородок.
— Назови меня… по имени, — молю я.
Моя надежда…
— Касандер…
Я вспыхиваю трепетной радостью, столь болезненной после ста часов безуспешного ожидания.
— Я люблю тебя, Тау, — шепчу я, — Люблю…
Он срывает с моих плеч балахон, рвя его на части. Кожа обжигается горячим дыханием принца. Трудно дышать…
— Ты не бросишь меня? — кричу шепотом губ.
— Нет…
— Никогда не бросай меня. Никогда! Иначе я не переживу…
— Касандер…
— Уйдешь — и я умру!
— Не уйду.
Мой стон.
Я так истосковался по его любви, по его губам на моем животе, по его рукам, блуждающим в каждой неловкости моего тела. Тау — моя единственная страсть, захватывающая дух в тиски. И нет мне спасения…
Моя юная сексуальность, так нечаянно пробудившаяся во мне, принадлежит только Тау. Мой враг, мой обожаемый принц. Как я хочу вечности с тобой.
Он добирается до моего пылающего приливающей кровью члена. Нажим. Я вскрикиваю от удовольствия. Тау принимает мое начало. Наконец, я для него в полной мере Касандер…
Я поднимаюсь, целуя его с низу живота до верха шеи. Страстная дорожка.
Мы тонем в поцелуе. Тау неистов, он сжимает мои плечи, доводя до хруста податливые кости. Мне больно, но я счастлив. Любимый… Хоть на секундочку я любимый… Какое божественное услаждение для брошенной судьбою души!
Тау кидает меня лицом вниз, и я сам приподнимаю бедра, желая угодить его околдованному желанию. Спасибо Юнгсу он научил меня обходить боль, спасаясь мазью лаванды. Тау действительно неосторожен и ретив. Он будто наказывает меня, делая все с присущей воину жесткостью и резкостью. Но я терплю. Такова моя кара за воровство любви обманом черной магии. Я расплачиваюсь за все здесь, на простынях, гася каждый долг дому Биа-Хатерии. Я унижен, я раздавлен, я изнасилован, но я счастлив… И потому что люблю, я все прощаю.
— Тау, — шепчу я, ощущая, как нарушаются мои пределы.
Он не отвечает, поглощен использованием моей телесности в угоду своему возбуждению. Он так красив в свете полной луны, его холодные мертвые глаза, его пшеничные волосы, его мускулы, ходящие ходуном от напряжения. Все это столь дорого мне. Я готов отдать весь мир за один только момент нашего единения. И моя гордость, и мой трон, и моя жизнь и даже Архатей, ничего не имеет значения рядом с любовью к Тау. Я смирился… Мои цепи сделали меня бессильным, а мощь магии ненужной.