Что всего более, пожалуй, поражало при этом зрелище, так это отсутствие всяких звуков, полная тишина. Париж и всякие другие многолюдные города были в эту ночь совершенно безмолвны; люди как будто замерли в ожидании, тщательно прислушиваясь и всячески стараясь уловить какие-нибудь отзвуки надвигавшейся небесной грозы; но ни малейшего шума не доносилось из этого ужасного кометного пандемониума.
На небе стояла полная луна, казавшаяся зеленой среди этой красной огнедышащей печи; она не имела никакого блеска и не давала теней. Ночь не походила больше на ночь. Звезды совершенно исчезли. Небо как будто горело, испуская всюду сильный свет.
Комета приближалась к Земле со скоростью 138 тысяч верст в час, и в то же время наша собственная планета перемещалась в пространстве с быстротою 97 тысяч верст в направлении от запада к востоку и косвенно по отношению к пути кометы, которая для любого меридиана в полночь расстилалась на северо-востоке. Сочетание этих двух скоростей в каждый час сближало между собою оба небесные тела на 162 тысячи верст. Когда наблюдение, строго подтверждая вычисление, показало, что наружная поверхность кометной головы находилась не далее, как на расстоянии Луны, всем сделалось известно, что через два часа станут обнаруживаться первые признаки начавшегося столкновения.
Вопреки всяким ожиданиям, в пятницу и субботу 13 и 14 июля стояли великолепные, ясные дни, совершенно такие же, как и предыдущие: на безоблачном небе ярко сияло Солнце, воздух был спокоен, температура оставалась довольно высокой, но жар был умеряем легким ветерком; вся природа представляла праздничный вид: плодородные нивы стояли во всей роскоши своей красы, ручьи весело журчали в глубине долин, птички оглашали своими песнями леса; и только жилища людей, их города и селения производили удручающее впечатление; человеческий род совершенно пал духом и с ужасом ждал своего конца. Спокойное равнодушие природы составляло самый прискорбный, самый возмутительный контраст с тяжелой тоской, охватившей все сердца.
Миллионы европейцев покинули Париж, Лондон, Вену, Берлин, Петербург, Рим, Мадрид и бежали в Австралию. По мере того как приближался день встречи, Главное общество трансатлантических воздушных сообщений должно было утраивать, учетверять, удесятерять число отправлений своих гондол, которые разлетались как птицы во все стороны, опускаясь в Сан-Франциско, Гонолулу, Нумее, в главных австралийских городах – в Мельбурне, Сиднее, Либерти и Паксе. Но эти бежавшие миллионы представляли лишь счастливое меньшинство, так что их отсутствие осталось почти незаметным – до такой степени европейские города переполнены были растерявшимися и беспорядочно бродившими всюду людьми.