– Сорэйнья, – прошептал Мак-Лэн. – Прекрасная королева Гирончи.
Он повернул переключатель, и Сорэйнья исчезла, вместе со своим черным воинством, в переливающейся прозрачности хрустального блока. Он поднял безжизненные глаза на Лэннинга; в глазах колыхалась жгучая ненависть и боль. Его искалеченные руки сжались, потом расслабились и вновь поднялись к груди, чтобы прикоснуться к маленькому цилиндру серебристого металла, свисающему с шеи.
– Так уж случилось, что Гирончи стал первым миром будущего, среди других возможных, обнаруженных хроноскопом, – заговорил он. – Случилось так, что я узрел Сорэйнью, прекрасную в своих доспехах, сражавшуюся на шпагах с одним из людей-муравьев.
Ты знаешь, какая она – ну, в общем, привлекательная. В первый раз направление прибора было ограничено ее юностью; тогда варварские сцены были редкостью. Не забывай, Денни, я был тридцатью годами моложе, чем сейчас, когда впервые увидел ее в 1945-м. Ее великолепие, воинская доблесть ее империи – я был покорен.
И, отказавшись от всех других возможных миров, я стал следить за ней месяцами – даже годами. Я тогда еще не знал, какой вред может нанести временной поисковый луч, – он склонил свою белую голову и умолк на мгновение. – Но не существует такого процесса, который обнаружил бы состояние электрона без изменения этого состояния. Кванты моего сканирующего луча были поглощены атомами, которые его отразили. Результатом стал рост вероятностного фактора Гирончи – и в этом-то и состоит корень всей трагедии.
Лицо в шрамах исказила гримаса боли.
– Это целиком моя вина. Ибо до того, как я осознал это, абсорбция отрезала возможности для всех других миров, и Гирончи стал единственным миром, который достигала ограниченная сила моего прибора. И это ослепило меня, я не понимал, что совершаю преступление. И, боюсь, тебе не понять моей страсти по отношению к Сорэйнье!
– Я понимаю, – беззвучно, одними губами, отозвался Лэннинг.
В глазах старого ученого вновь вспыхнул огонь, и он прикоснулся к серебряной трубочке.
– Я наблюдал за ней в хроноскоп, – звучали его слова. – Иногда я просто приходил в отчаяние из-за того, как она далеко от меня во времени и вероятности, а иногда делал отчаянные усилия. Потому что решил покорить время и соединиться с ней в Гирончи.
В 1952 году, после семи лет бесплодных попыток, я стал способен наладить коммуникацию. При помощи увеличения мощности и фокальной резкости темпорального излучения я смог спроецировать говорящий образ себя самого в крепость Сорэйньи.
Лицо Мак-Лэна исказило страдание. Над челюстями заходили желваки, дыхание стало неровным, сбивчивым; лишь через пару минут он смог заговорить снова: