Глотка собеседника могла отдохнуть. За тихим ответом последовал звон, тот обернулся воем. Елена бросилась на помощь. По земле катался, судя по костюму, ремесленник. Бугай стоял над ним с бутылкой в крепкой руке.
— Что за сука, возлюбил немчуру со всеми нашими врагами. Что вам угодно, мадам? Вы любите царя, али нет?
Часть любопытной толпы отошла от телевизора к месту ЧП. Рядом даже оказалась компаньонка Любови Менделеевой, насколько позволяло её узнать описание внешности. Среди взрослых наблюдался очкастый гимназист. Соседи немедленно выдали, что он «жидёнок».
— Самуилом его зовут, окаянного.
— Балуется стишками, умник. Выпороть бы.
Наша девушка наклонилась к мигом опознанному мальчику. Во всяком случае, была одна версия.
— А где твоё творчество? С чем-нибудь познакомишь?
— Стих на тему американских социалистов-коммунистов. Мой герой — «камрад Твимрад, бывший комбат, работник заводов, газет, пароходов». Приплыл в Питер, а в гостинице сплошные аристократы. Афронт.
— Ну ты фрукт, — издалека отреагировал Ломанов. — Вы все слышали, как Дебс скоро проведёт коллективизацию для одной категории населения. Хочет, чтобы старики вспомнили молодость.
Елена лидера не слушала. Она решила поговорить с замечательным в будущем гимназистом.
— Ты пишешь стихи, а хотел бы быть ещё и переводчиком?
— Смотря, какой найду материал.
— Слышала, есть стихотворение покойного английского поэта Стивенсона. Называется оно «Вересковый эль». Знаешь, что за напиток «эль»?
— Вроде медовухи?
— Пиво. Это не мёд, да будет тебе известно. Если доведётся переводить, не перепутай.
— Спасибо вам, мадам.
Вокруг было слишком мало движения. Толпа рассосалась, но Борис Ломанов стоял как вкопанный и слушал разговор. Но нет, также их внимательно слушала компаньонка Менделеевой. Сам политик уставился уже на неё. Тут Елена заметила, что у той женщины сполз парик. А голова мужская.
— Что здесь за маскарад, едрить вашу… — заволновался Ломанов. — Андрюшка, ты ли это?
Ряженый оглянулся на него и вздрогнул.
— Зашибись. Придётся мне вернуться к Боре.
Надо же. Андрюхин выдавал себя за женщину? А Елена до конца записок не дочитала.
— Где ты был всё это время, подлец? То-то Шишкин никак не мог тебя найти. Мерзок перед Богом? Скрывался под видом лица противоположного пола, да ещё у Блока? Или у Менделеевых? — усищи так и колыхались.
Андрюхин ушёл вслед за ним, но обещал Елене, что ещё зайдёт.
Хозяева кота Франца вернули статус-кво. Нонна Курносова больше не нервировала мужа, и тот мог больше не сверкать кривой мимикой. Да, она признала временное недоразумение (в смысле, по какой причине) и вернулась в православие. Да и с мужа сняли обвинения, даже Копперфильда и кошачье имя простили. Спасибо скажем в том числе агенту-адвокату (хоть прокурор тоже агент).