- Насколько я понимаю, вы сделали кое-какие предсказания, которые весьма взволновали всю честную компанию. Я не ошибся?
- Не понимаю, - сказал Тедди, - отчего считается, что надо непременно испытывать какие-то эмоции. Мои родители убеждены, что ты не человек, если не находишь вещи очень грустными, или очень неприятными, или очень... несправедливыми, что ли. Отец волнуется, даже когда читает газету. Он считает, что я бесчувственный. Никольсон стряхнул в сторону пепел. - Я так понимаю, сами вы не подвержены эмоциям? - спросил он.
Тедди задумался, прежде чем ответить. - Если и подвержен, то, во всяком случае, не помню, чтобы я давал им выход, - сказал он. - Не вижу, какая от них польза.
- Но ведь вы любите Бога? - спросил Никольсон, понижая голос. Разве не в этом заключается ваша сила, так сказать? Судя по вашей записи и по тому, что я слышал от Эла Бабкока...
- Разумеется, я люблю Его. Но я люблю Его без всякой сентиментальности. Он ведь никогда не говорил, что надо любить сентиментально, - сказал Тедди. - Будь я Богом, ни за что бы не хотел, чтобы меня любили сентиментальной любовью. Очень уж это ненадежно. - А родителей своих вы любите? - Да, конечно. Очень, - ответил Тедди. - Но, я чув
ствую, вы хотите, чтобы для меня это слово значило то же, что оно значит для вас.
- Допустим. Тогда скажите, что в ы понимаете под этим словом? Тедди задумался.
- Вы знаете, что такое "привязанность"? - обратился он к Никольсону.
- Имею некоторое представление, - сухо сказал тот. - Я испытываю к ним сильную привязанность. Я хочу сказать, они ведь мои родители, значит, нас что-то объединяет, - говорил Тедди. - Мне бы хотелось, чтобы они весело прожили эту свою: кизнь, потому что, я знаю, им самим этого хочется... А вот они любят меня и Пуппи, мою сестренку, совсем иначе. Я хочу сказать, они, мне кажется, как-то не могут любить нас такими, какие мы есть. Они не могут любить нас без того, чтобы хоть чуточку нас не переделывать. Они любят не нас самих, а те представления, которые лежат в основе любви к детям, и чем дальше, тем больше. А это все-таки не та любовь.
Он опять повернулся к Никольсону, подавшись вперед.
- Простите, вы не скажете, который час? - спросил он. - У меня в десять тридцать урок плавания.
- Успеете, - сказал Никольсон, не глядя на часы. Потом отдернул обшлаг. - Только десять минут одиннадцатого.
- Благодарю вас, - сказал Тедди и сел поудобнее. - Мы можем поболтать еще минут десять.
Никольсон спустил на пол одну ногу, наклонился и раздавил ногой окурок.
- Насколько я могу судить, - сказал он, опускаясь в шезлонг, - вы твердо придерживаетесь, в согласии с Ведами, теории перевоплощения. - Да это не теория, это скорее...