Я осталась совершенно одна… И никого вокруг, лишь безразличная луна, залившая всё серебристым светом…
А подо мной тряслась земля, заставляя дрожать и меня. Требуя развернуться и броситься прочь в бесполезной попытке спастись. И одновременно заставляя цепенеть от ужаса…
Я не бросилась наутёк, я оцепенела и в полном одиночестве обречённо ждала приближения самого жуткого призрака нашего королевства. И он приближался, гораздо быстрее, чем мне хотелось бы. Вот он в ста шагах… вот в пятидесяти… удар сердца — и заржали монстрообразные кони, поднятые ямщиком на дыбы в шаге от меня. Призрачные копыта замолотили по воздуху, казалось, перед самым моим носом и…
И тут я отчётливо поняла две вещи: первое — Ямщик остановил свой жуткий экипаж и второе — моего резерва хватит лишь на одно заклинание. А значит, у меня нет ни шанса.
Ни единого.
И, вскинув голову, я посмотрела на застывшего призрака, который, возвышаясь над жуткими монстрообразными лошадьми, вглядывался в меня. Следовало начинать атаку. Следовало применить заклинание. Следовало сделать хоть что-то… но я стояла и смотрела на озлобленного монстра, а он, с удивлением, на меня. Кони — на нас. Ледяные змеи, умчавшиеся по обочине далеко вперёд, вернулись и тоже посмотрели на нас.
— Самоубийца? — вопросил вдруг вполне нормальным голосом, лишь с лёгким оттенком потусторонности, Призрачный Ямщик.
— Студентка УМа, — прошептала, ошарашенная, я.
— Самоубийца! — сделал не далекий от истины вывод призрак, оглядывая моё одеяние.
Мантия была осенняя, но никак не пригодная для зимы, потёртая, с многочисленными заплатками, зато чистая, я очень гордилась тем, что вывела на ней все пятна. Шапки на мне не было, перчатки с обрезанными пальцами тоже совершенно не годились для зимы… Ботинки… Про ботинки говорить не хотелось вовсе. В конце осени передо мной встал жёсткий выбор — справочник по зельям или новые ботинки, потому что на старых протёрлась подошва… Я выбрала справочник.
— Помнится, в прошлом году трое таких же, в заплатках, сгинули, — изобразив тяжёлый вздох, поведал призрак. — Хотел остановить, успокоить, да куда там, умер я в горести, от того горе, боль и зло всё ко мне стянулись, вот и гонят прочь путников, загоняют до смерти.
В его голосе послышалась грусть.
— Хорошо хоть ты стоишь, не шелохнёшься. Бери уж кусочек повозки да постой тут, пока мы дальше отъедем, опосля только возвращайся в таверну.
Он произнёс это с такой обречённостью, что я не могла не испытать сочувствия. Отбросив страх, взглянула на призрака как на жертву, такую же жертву богатых и наделённых властью, как я и многие подобные мне. Молча, стараясь не сильно дрожать от холода, обошла призрачный экипаж и отчётливо поняла — повозка держалась, видимо, только за счёт призрачности… Ободранные края, сломанные рессоры, погнутые колеса — транспортное средство медленно, но неумолимо разбирали на части, и это было чудовищно жестоко, потому как фактически это Призрачного Ямщика убивали неторопливо, изощрённо и безжалостно. И то, что он предложил мне взять кусочек своей пусть призрачной, но жизни, — это… это…