Тень, напротив, никогда не теряла самообладания. Двойник с удовольствием строил диалоги. Каждое слово было на своем месте. Получалось, что человек получал не только распоряжение капитана, но и безупречное поощрение. Словесный деликатес.
Теперь вот выяснилось, что и с Касипом он может найти общий язык…
Биорк обратился к морю. Впереди уже несколько часов рос синий конус горы. Они шли на всех парусах, и ветер был попутный, а остров все еще оставался далеким треугольником. На карте мейстера не было указаний на сколь-либо значительные острова в заливе, но Ассандр и не ожидал от нее большой точности.
Двойник говорил с боцманом, и Ассандр молчал. В последний раз, когда он вмешался, получилась ерунда. Рефаг спросил, нужно ли готовить ялик к высадке на приближающийся остров, как сказал Касип. Тень ответила, что нужно. Биорк резко напомнил, что он приказал игнорировать указания колдуна. Рефаг повернул лобастую голову к морю, потом посмотрел на капитана… Ассандр решил, что боцман наконец прозреет и проявит законное недоумение. Но Рефаг не захотел удивляться, он понял это так, что лодку нужно подготовить, но не потому, что так велел старикан.
– Конечно, капитан, – ответил боцман. – Мы службу знаем. Нам сухопутные не указ. У нас всегда ялик наготове. Пусть хоть на части раздерется…
Этот ответ вполне устроил Биорка Ассандра. Он кивнул, заканчивая разговор. Но тут Рефаг высказал то, что беспокоило всю команду:
– Говоря по сердцу, капитан, нужно что-то делать. Нам всем невмоготу от этого колдуна. Ребята его ужас как боятся. Дизак чуть заступился за Грошика, тот какое-то распоряжение Касипа не очень расторопно исполнил. И что он с ним сделал? Схватился в ярости за его плечо когтями. Теперь у Дизака опухла рука, а раны на плече гниют черными пятнами. Что, если он лишится руки? А как он изгаляется над бедным Корти? Он приходит от колдуна ночью, ни с кем не говорит и стонет в своем гамаке. Страшно слышать. Колдун этот совсем берега потерял. Когда ты давеча окоротил его – куда лучше он себя вел… А еще знаешь, что скажу. – Рефаг прервал себя. – Сам видел, так бы никому не поверил, даже матери родной… Намедни колдун ночью выходил. А я на вахте был. Поворачивается он ко мне и словно сказать что-то хочет, а не говорит. Я в лицо ему смотрю, он рот открыл, а оттуда глаз на меня смотрит… Ноги у меня подкосились, капитан. Прямо повис на штурвале. Думал, сердце остановится. Жуткое это дело, такое увидеть. Не человек он. Я бы, по сердцу говоря, высадил бы его на этом острове, а забрать забыл. Мы далеко будем, пока он опомнится. А?