– Ну что, парни, – сказал, застегивая штаны после отправления малых естественных потребностей на ближайшее дерево плечистый заряжающий, – чего расселись? Иванов ждем? Может, пора своих догонять? А, командир? Пока не отстали.
– Догнать – дело нехитрое, – покачал сплюснутой с боков головой фельдфебель. – Только кто кого первый догонит: мы своих на двух ногах или русские нас всех на своих танках? Если кто не заметил или не запомнил, так эта поросшая лесом высота, где мы с вами находимся, не такая уж и большая, а дальше одни голые поля до самой деревни. Там нас на гусеницы намотают или из пулеметов положат, если руки поднять не успеем.
– А что ты предлагаешь? – удивленно спросил стрелок-радист. – Здесь отсидеться? Может, иваны не будут до ночи прочесывать, а в темноте мы сумеем убраться?
– Я не предлагаю, а приказываю, – повысил голос фельдфебель, – вернуться обратно. Когда мы бежали, наша машина еще вполне была способна стрелять. Если ее все-таки потом добили – поищем другую. Должен же хоть один танк уцелеть? И будем ждать русских. У них один путь, чтобы преследовать наших – проехать, подставив борта, в паре сотен метров мимо нас вдоль ручья. Подобьем несколько танков, остановим их и тогда с полным правом и чувством выполненного перед Германией и фюрером долга отступим.
– Густав, – вскинул наглые белесые глаза наводчик, – тебе что, Железный крест спать не дает? Во Франции тебя обошли – здесь наверстать надеешься? Одним экипажем собираешься всех русских остановить и Москву взять? Ты же знаешь: я не трус. Но сейчас я за то, чтобы не ввязываться.
– А я, ефрейтор Эйкен, – перешел на официальный тон фельдфебель Ханке, – твоим мнением не интересуюсь. Это не обсуждение с голосованием, а мой приказ. Покурили? Встали и за мной.
Их панцер, стоявший во второй линии, как оказалось, получил еще снаряд в моторный отсек, но каким-то чудом не загорелся. Башня вручную вращалась, пушка наводилась. Снарядов – полный боекомплект. Вокруг продолжала чадно и жирно гореть колесная и гусеничная техника и занявшиеся от нее и растекшегося бензина еще недавно зеленеющие листвой деревья. В изломанных позах распластались на земле или свешивались из подбитых машин трупы в черной униформе танкистов и серо-зеленых куртках пехоты. Удушливо и едко, до надрывного кашля в бронхах и подступающей тошноты, несло смрадной гарью и подгоревшим мясом.
Ненужного в бою для обездвиженного танка механика-водителя Шварца фельдфебель отослал, вручив собственный бинокль, ближе к дороге, в дозор; остальные забрались внутрь боевого отделения на свои места. Очень скоро запыхавшийся Шварц прибежал обратно.