Какая это Каролина, спрашивает Мацюсь.
Его телочка, отвечает Бернат.
Классная эта ваша песня о машине, говорит Мацюсь. И та твоя телочка – классная.
Нет, старик, на хрен, нужно идти дальше, что с того, что это песня года по выбору зрителей фестиваля в Венгожево [129], да на хер это все, нужно идти дальше, моя поэзия, старик, я тебе всегда говорил, не лезь в мою поэзию. Это ведь не последний раз, потому что через десять лет, сука, я найму стадион, специально тут, под четвертой школой, расхреначу эту школу, чтобы поставить там сцену, чтобы я смог сыграть, мужик, придет сто тысяч человек, а я выйду и скажу: Зыборк, мы вернулись, чтобы вас взорвать на хрен.
Яреш, лучшее завтра было вчера.
Ага, конечно. Конечно, сука.
Слишком много говоришь, говорит Мацюсь. Мне. Мол, слишком много говорю.
Эй, Бернат, сколько он уже нюхнул, спрашивает Мацюсь.
Не знаю, брат, дохуя.
А у меня для него есть кое-что получше. Кое-что получше для музыканта. От этого он отлетит. И ты отлетишь.
Матерь Божья, как же колотится сердце, это конец, когда сейчас вылетит у меня изо рта через горло и расплющится о пол, а я его подниму и съем.
Давайте, пошли отсюда. Пойдем на воздух.
Точно, Мацюсь.
Ох, сука, у меня есть кое-что, тебе башку снесет, бери своего дрочерукого. Бери его.
Бернат красный, как свин, у людей есть морды свинов, свинячьи морды, грязные и мерзкие, которыми те жрут с земли дерьмо, я всегда это говорю (выдох), на хер потребительство и коммерческую пластиковую ложь, только правда (выдох, боже, как гонит сердце), ехать на спине короля-ящера под серебристой луной.
Поле боя из людей, стоящих и лежащих во дворе, тут все еще полно народа, играет музыка, это оно, это оно, в чем дело (где Каролина?), полно людей на площади, вижу этих людей и всех их знаю, и это наполняет меня такой силой, волной, которая встает во мне, горячая, неудержимая, я не могу уже остановиться, только вскидываю руки вверх, я в одной рубахе, сейчас я ее с себя сорву, вскидываю руки вверх и кричу: ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА.
Что вы смеетесь. Что вам, сука, так весело.
Пошли, пошли, говорит Бернат. Пошли.
Что пошли, куда пошли, я не хожу, человече, я летаю, я езжу на спине ящера.
Пойдем, Яреш, пойдем. Пройдемся.
Этот Мацюсь, его приятель, идет первым, раскачивается из стороны в сторону, словно цыганский Аладдин. Мы проходим по двору, а потом проходим под воротами и идем по замковому склону, сука, втроем, Бернат, я и этот дьябло-бандито, не знаю, похер, где, сука, Каролина, я ее сегодня трахну или убью, или убью, или трахну.