Поэтому она натянула на голову балаклаву, которую одолжила у Моны-Джилл, сразу, как только пересекла большое шоссе Раусвеген и выехала на значительно меньшую дорогу, которая шла параллельно большой и по какой-то причине также называлась Раусвеген.
Она свернула налево и продолжила путь по дороге, которая уже через двадцать метров сузилась, и у Хиллеви было такое ощущение, будто она вторгается на частную территорию, хотя это было не так.
Балаклаву Мона-Джилл приобрела, когда собиралась поехать в Лапландию, чтобы там встать на беговые лыжи при минус восемнадцати градусах. А сейчас было двадцать шесть, никак не меньше.
С левой стороны кусты и деревья образовывали зеленую стену из листьев, которая защищала территорию от лишних глаз, а заодно и шума от большого шоссе Раусвеген. По правую руку вдоль дороги шел высокий забор с колючей проволокой, а за ним находилось пустое асфальтовое поле. Никаких камер наблюдения она, однако, не заметила, хотя и не почувствовала при этом себя спокойнее.
Более того, она не только ужасно вспотела, но и начала задыхаться, как старая бабка. Она сразу представила, как Мона-Джилл начнет отчитывать ее в духе своих «я же тебе давно говорила», будет твердить, что давно пора начать ходить в тренажерный зал, чтобы привести себя в форму и прежде всего похудеть.
Она остановилась и сделала несколько глубоких вдохов у двухсекционных ворот, которые также были снабжены колючей проволокой и табличкой, сообщавшей о том, что посторонним лицам доступ воспрещен. Это подтверждала мощная цепь и висящий на ней замок.
Был ли это участок с адресом Раусвеген, 28, понять невозможно: табличек нигде не висело. Но она увидела два пруда, которые рассматривала ночью на снимках, а также что-то, напоминавшее ветхую маленькую рыбацкую лодку, вытащенную на сушу.
Она достала дополнительный телефон, на котором так настаивал Фабиан, и отправила короткое сообщение о том, что сейчас собирается проникнуть на территорию участка. Прошел уже час с тех пор, как они в последний раз разговаривали, и если он собирался выполнить свою часть договоренности, то в этот самый момент он уже должен был отвлекать Муландера. Наверное, поэтому он и не взял трубку. Не мог же он достать свою старую «Нокию» и разговаривать по ней прямо на глазах у коллеги, ему понадобилось бы время, чтобы отойти в укромное место.
Пока ждала ответа, она вытащила связку, выбрала ключ, помеченный белой лентой и с нарисованной на ней рыбой, и попробовала открыть им висящий на воротах замок. Фабиан сказал, что это последний из ключей, который он не смог идентифицировать. Рыбные пруды, старая рыбацкая лодка и нарисованная на ключе рыбка. Почему бы и нет?