Но, видимо, не стал снимать наушники, потому что продолжал напевать по пути в кухню, где скрипнула дверь кладовки, и было слышно, как он достал банку со спортивным питанием с нижней полки и поставил на край раковины.
Только тогда он умолк. Вероятно, удивился тому, что порошка было так мало. Но, должно быть, пришел к выводу, что просто забыл об этом, потому что тут же продолжил напевать свою дурацкую мелодию, наливая в шейкер воду из-под крана и встряхивая его, чтобы хорошенько смешать содержимое. После этого со щелчком откинул крышку и стал пить настолько шумно, что каждый глоток можно было услышать, находясь в ванной.
Вскоре донесся звук шейкера, упавшего на пол, а еще через несколько секунд — звук рухнувшего тела весом минимум в восемьдесят пять килограммов.
Фабиан снова оказался в темноте. И уже не имело значения, закрыл он глаза или они были широко открыты. Никакого просвета по-прежнему не было. Ему, конечно, удалось связаться с Тувессон, которая, в свою очередь, обещала позвонить очень хорошему адвокату, но на этом все. Теперь ему оставалось только надеяться, что после первого дня под стражей у Теодора произошел лишь временный перепад настроения и скоро все обязательно наладится, а плохое останется только в воспоминаниях.
Что переживала сейчас Соня, он мог только догадываться. Тягостное молчание царило на протяжении всего их пути обратно через пролив. Дома он спросил, может ли вернуться на работу, и она ответила, что он должен делать все, что поможет ему успокоиться и усыпить муки совести.
Как это всегда бывало, она понимала его лучше, чем он сам. Как бы ему хотелось, чтобы все было по-другому, но только работа могла поглотить его настолько, чтобы подавить чувство тревоги и страха.
Но сейчас на работе он ощущал себя как на минном поле, где каждый шаг мог стать последним. С GPS-передатчиком на машине он рисковал навлечь на себя подозрения Муландера, что бы ни делал. Подозрений точно не стало бы меньше, если коллега увидел бы, что машина Фабиана была припаркована у его дома на Польшегатан за целых два часа до начала поездки к Теодору.
Муландер уже подтрунивал над ним по поводу того, что он крайне мало участвует в работе над расследованием, и в чем-то он прав. Его собственное расследование в отношении коллеги в данный момент находилось на такой напряженной стадии, что было почти невозможно просто сидеть в одном кабинете с ним во время совещаний и притворяться, что ничего не происходит.
Но именно притворяться ему и было необходимо. Делать вид, что все его внимание сосредоточено на расследовании, над которым они работали всем отделом, и что все в их команде было именно так, как и должно было быть.