Еще несколько человек появились на пляже и установили лежаки и зонтики. Я позаимствовала одну из бейсболок Тома с эмблемой береговой охраны и большое полотенце из шкафа Джеки и шла вдоль волноотбойной стенки с опущенной головой и накинув на плечи полотенце. Таким образом добралась до тропинки, оставшись незамеченной.
Существовало много других более подходящих мест для встречи с незнакомцем, но без машины мой выбор был ограниченным. Я не хотела показывать Фенвик388 дорогу к своей хижине, поэтому велела ей свернуть прямо к гранитной скамье на краю прибрежного болота, а не в лес.
Мое место ожидания находилось на опушке соснового леса, настолько густого и затененного, что утреннее солнце не могло пробиться сквозь ветви. Я оставалась незаметной, но сама прекрасно обозревала скамейку с видом на соленый пруд и узкие ручейки, извивающиеся по широкому зеленому прибрежному болоту. Сколько веселых вылазок за крабами было совершено в этом месте — как мною в детстве, так и большинством детей в Хаббардс-Поинт. Мы привязывали рыбью голову к веревке и добывали целые корзины синих ракушек.
Птицеловы тоже любили это место. Оно отлично подходило для наблюдения за морскими птицами. Во время осеннего и весеннего перелетов камышовки пролетали мимо огромными стаями, и часто в тростниковых зарослях можно было увидеть людей с оптическими трубами на треногах. Сейчас тут никого не было.
Я вспомнила одну весну с Нейтом. Мне всегда нравились работы Роджера Тори Петерсона, великого художника и орнитолога, который жил всего в нескольких милях к северу. Когда мы с Нейтом только поженились, он подарил мне винтажный бинокль «Цейс 7×42», таким же пользовался Петерсон. Бинокль весил целую тонну по сравнению с более современными моделями, но у него было сенсационное качество изображения с чрезвычайной яркостью и большим полем зрения.
Мы устроились прямо тут, среди сосен, и наблюдали за парой черноклювых гагар. Прекрасные черно-белые птицы с красными глазами и способностью нырять и подолгу оставаться под водой, они могли прожить до двадцати пяти лет.
— Знаешь, они ведь находят пару на всю жизнь, — сказал Нейт.
— Так говорят обо всех пернатых, — возразила я. — Лебеди, кардиналы, цапли…
— Потому что это правда, — сказал он, прижав меня к себе. Его бинокль свисал с ремешка на шее.
— Ты просто хочешь, чтобы так было, — настаивала я. — Потому что ты — неисправимый романтик.
— А ты нет? — спросил он.
Я не ответила, и Нейт поцеловал меня, опустив на перину из сосновых игл. Деревья были такими густыми, мы знали, что нас никто не увидит, поэтому мы раздели друг друга и занялись любовью. Крепко прижимаясь к мужу, я закрыла глаза и поняла, что больше всего на свете хочу верить в то, что любовь длится вечно.