– Ладно, бро, не бузи, – примирительно говорит Желтый. – Как там Васька твоя? Что-то не было ее вчера…
Я киваю.
– Терпимо. В смене стояла, не смогла.
Васька… Я редко вижу ее здесь – у нас полное несовпадение графиков. Графиков работы, графиков приема пищи – любых графиков. Васька не попала в Бордель – ее тонкие сильные пальцы нашли себя в Электроцехе, в специальном подразделении, работающем с электроникой. Среди спецов. И я этому очень рад – у этих ребят другие условия жизни, другие порядки, другие… да у них все другое. На порядок лучше, чем у нас, отрядов Общих работ. Иногда я все же пытаюсь представить ее в Борделе – и мне становится смешно. Интересно, как быстро номер, получивший серый талон на шлюшку Ваську, сообразил бы, что забрел не к крыске, а к самой настоящей паучихе. К Черной Вдове.
В Гексагоне нельзя быть слабым – и Васька знает это не хуже меня. Она никогда и не была такой. Даже тогда, когда я мудохал ее на Малолетке в учебных драках – даже тогда в ней не было и грамма слабости. Слабость в Гексагоне – смерть.
Пара дежурных, волоча здоровенный чан, тащат его к нашему столу.
– Кашка, – радостно щерится Смола.
«Дробь» летит по тарелкам – белесо-рыжая, недоваренная, поблескивающая овальными гранулами. К дежурным добавляется третий, несущий РПТ – она парит и воняет чем угодно, кроме съестного. После вчерашнего шашлыка, после вкусного сэма, после салата «а-ля Натюрэль» – фирменного салата Норы – на эти мутные безвкусные сопли даже смотреть нет желания. Но нужно есть. Ничего другого в ближайшее время не предвидится – а это говно неплохо питает организм, дает силы, необходимые для работы. И я берусь за ложку.
– Рыба, – говорит Смола и снова улыбается.
РПТ всегда поливают усилителем вкуса. И Смола опять не ошибся – мы будем жрать рыбу. Как будто рыбу… Моя миска наполняется – и я, стараясь смотреть в сторону, приступаю. Если не смотреть в тарелку – это можно хотя бы сглотнуть…
– …насыпай!.. Насыпай, мудила!..
Это Смола – порция мала, и он злится. Впрочем, ему всегда мало – жрачки его организму при таких габаритах нужно много. Дежурный скрипит забами, пока ботинок с твердокаменной резиновой подошвой мнет его ногу – и повторно опускает черпак в кастрюлю. Влажно чавкает, тарелка Смолы наполняется доверху – и дежурный свободен. Впрочем, его это не особо радует: если запись завтрака с камер наблюдений уйдет на проверочный отсмотр – ему несдобровать, огребет от капо по самое небалуйся. Остается только надеяться, что запись сразу ляжет в архив.
– Что с десятым днем? – спрашивает Желтый. Мы снова одни, вчетвером, и можно потрындеть о делах. Аккуратно, помня о чужих ушах. – Гуляем?