– Наша страна в опасности. Эта штука может идти на изготовление бомб, которые могут разрушить целые города. Ты можешь себе представить, чтобы целые города обращались в пепел?
– Сегодня? Конечно. Сегодня все происходит без должного благородства и величия. Города разрушают, даже не подвергая разграблению. И кто сегодня признает ассасина? А ведь хороший – даже не великий – ассасин может спасти миллионы жизней!
– Ты знаешь, сколько человек погибло в Хиросиме?
– Меньше, чем было убито в Нанкине. Вооружение тут вовсе ни при чем. Гораздо большее значение имеют войска, которые теперь состоят не только из солдат, но и из мирных жителей. Теперь каждый сам себе ассасин. В какой позор превратился наш век! И ты, после моей школы, продолжаешь плыть по течению всеобщей деградации, – сказал Чиун и завел свою шарманку о том, что следовало бы с самого начала знать, что белый, как его ни учи, все равно потянется к белым.
Все это он произносил на ходу, следуя за Римо по атомной станции. Разговор шел на том диалекте корейского языка, на каком говорят на северо-западе полуострова, в месте, которое Мастера Синанджу называют “бухта славы”. В завершение своей тирады он еще раз повторил, что, если бы Римо служил настоящему императору, а не этому сумасшедшему Смиту, они не опустились бы до такого позора.
Они совершали обход объекта, а начальник службы безопасности, дамочка в красивом костюме и модных очках и с очень изящной походкой, стояла и наблюдала за ними. Римо не обращал на нее никакого внимания.
– О, милая леди, я вижу, вы тоже страдаете.
– Меня зовут Консуэло Боннер, – сказала женщина. – Я начальник здешней службы безопасности, и я никакая не леди – я женщина. А что вы двое тут делаете?
– Ш-ш, – сказал Римо. – Я думаю.
– Он не замечает вашей красоты, мадам, – сказал Чиун.
– А вы могли бы себе позволить шикать на мужчину? – спросила Консуэло Боннер.
Ей было двадцать восемь лет, и у нее были такие красивые голубые глаза, нежная белая кожа и черные как смоль волосы, что она без труда могла бы стать фотомоделью, но она предпочла такую работу, где ею не могли бы командовать мужчины.
– Нет. Если бы на вашей должности был мужчина, я бы не стал на него шикать. Я влепил бы его в стену, – сказал Римо.
– Вы не похожи на инженеров-атомщиков, – сказала Консуэло Боннер. – Чему равняется период размножения неравновесного нейтрона, подвергнутого облучению электронным пучком, усиленным мощным лазером?
– Хороший вопрос, – бросил Римо.
– Отвечайте, иначе я вас арестую.
– Семь, – ответил Римо.
– Что? – изумилась Консуэло Боннер. Ответом должна была быть целая формула.