Постепенно я осваивался с жизнью заставы, так не похожей на жизнь обычных войсковых частей в мирное время. Понемногу привыкал и к людям. Старался получше приглядеться к ним, узнать, кто чем дышит. Бывал и в кишлаке. И всякий раз принимался уговаривать Сары-Сая, чтобы он начал учить меня таджикскому языку. Он обещал, но все откладывал. И с жителями Рына я, как немой, объяснялся на пальцах.
Однажды, зайдя к Сары-Саю, я застал у него учителя Вахида. В саду, на траве, была разостлана серая кошма. На ней сидели и о чем-то беседовали Сары-Сай и Вахид. Перед ними стояли чайник и пиалы, лежали лепешки.
— А, начальник, заходи, заходи! — поднялся всегда радушный и улыбающийся Сары-Сай. Он был в белой домотканой рубахе, длинной, как халат, — ниже колен. — Как здоровье? Как дела?
— Плохи дела, — сказал я, садясь рядом. — Не хочешь ты мне помочь, Сары-Сай. А ведь мне без языка нельзя. Ты пойми это. Я ведь для того и езжу в кишлак, чтобы поговорить с дехканами. А какой может выйти разговор, если я знаю три слова по-таджикски?
Вахид и Сары-Сай заулыбались.
— Это не беда, Петр-ака, — сказал Сары-Сай, подавая мне пиалу чая. — Живешь год-два и мало-мало узнаешь.
— Что вы, Сары-Сай! Ждать два года! Я не могу. Ведь вы обещали учить меня.
Старик нахмурился. Видно, моя просьба пришлась ему не по душе.
— Я? Какой я учитель? Мой не умеет. Вот учитель, Молодой и техникум кончил. А я ведь неграмотный.
Я не понимал, что произошло со стариком. Раньше он с таким радушием брался учить меня, а при Вахиде вдруг отказывается. Учитель его смутил или была еще какая-то причина? Видимо, была, раз Сары-Сай только что солгал, сказав, будто он неграмотный. Старик читал коран, писал по-арабски и русский язык знал довольно хорошо.
— Я вам охотно помогу, товарищ Крылов, — сказал Вахид. — Но с условием. Вы мне тоже помогите.
— А я чем вам могу помочь?
— Надо создавать комсомольскую организацию. Мне об этом еще в Душанбе говорили, когда направили сюда.
— Это дело мне по душе, охотно возьмусь.
— Я-то в Душанбе думал, что все будет гораздо легче. Ведь в других кишлаках молодежь охотно идет в комсомол, а у нас… Слишком далек от большой жизни Рын.
— Ничего, ничего, — успокоил я его. — Возьмемся вместе. И Фаязов поможет, и комсомольцы заставы. Объединим наши силы…
Неожиданно в разговор вмешался Сары-Сай. Он покачал головой и прищелкнул языком.
— Нет, молодежь Рына в комсомол не пойдет, — сказал он и добавил, простодушно улыбаясь: — Не так надо делать, Вахид. Зачем ходите, зачем просите? Собирай весь кишлак, одного-двух — тюрьму, и все пойдут комсомол.